Сицилийская вечерня (1819) и Пария (1821) Казимира Де-лавиня; Кромвель Гюго и его же Предисловие к Кромвелю, этот манифест романтического театра (1827); Марион Делорм Гюго (1829); Генрих III и его двор (1829) Дюма — отвечали на эти запросы публики и соответствовали новым условиям драматического искусства, в то время как некоторые новые опыты акклиматизации Шекспира — Отелло де Виньи (1829) — способствовали эмансипированному движению и освящали блестящим примером все уклонения новаторов.
Комедия, как и следовало ожидать в эпоху столь повышенных литературных претензий, находилась в некотором упадке. Однако Казимир Делавинь, человек выдающийся, который несколько заблуждался, считая себя трагиком, но при своем остроумии и наблюдательности чувствовал себя гораздо свободнее в области комедии, последовательно дал для сцены в 1820 году Комедиантов, в 1823 году — превосходную драматическую комедию Школа старцев и в 1829 году — пикантную и грациозную романтическую комедию Принцесса Аврелия, созданную отчасти под влиянием корнелевского Дона Санчо. В сравнении с комедиями Колэн д'Арлевиля илиПикара комические пьесы Делавиня представляют большой шаг вперед и, можно сказать, почти возрождение. Во всяком случае, появление их — очень важное событие, на которое далеко не всегда обращают должное внимание в истории французской комедии.
Вне рамок романтического движения период 1815–1830 годов выдвинул целый ряд замечательных произведений, которые в такой же, а, пожалуй, и в большей мере, чем сочинения романтиков, представляют характерные признаки французского духа, рассматриваемого в его специфической последовательности и в его естественном развитии. Даже в области поэзии, где первое место принадлежит названным выше писателям, не следует забывать человека, выдававшегося своим умом и искусством, способного при этом на сильное выражение чувства, мастера в своей ограниченной области, человека, который производит впечатление прекрасного поэта XVIII века, случайно попавшего в XIX столетие.
Жан де Беранже. Никто не был настолько человеком своего времени, способным в такой степени разделять все его политические страсти, склонности и предрассудки, и никто не стоял так далеко от своей эпохи с точки зрения литературных идей и модных вкусов, как Беранже. Прямой наследник сатирических и эпиграмматических поэтов предыдущего поколения, поклонник «славного Панара», шансонетного певца середины XVIII века, страстно привязанный к Парни, он начал с 1812 года сочинять сатирические песенки, проникнутые веселой язвительностью, остроумием и хитростью, полные намеков и недомолвок, блещущие тонкой и тщательной отделкой. Люди, не любившие этих песенок, говорили: «Быть может, их следовало бы послушать в пении»; но с большинством из этих шансонеток, и как раз с лучшими, дело обстоит как раз наоборот. Их отличительная черта заключается не в увлекательной горячности, а в лукавстве и в язвительной насмешке, наполовину скрытой, но тем не менее прямо бьющей в цель. Эти песенки хороши именно при вдумчивом и внимательном чтении, если читатель способен сознательно относиться к читаемому и сам обладает остроумием, но они проходят незаметно, вне поля зрения человека, привыкшего к лиризму и громким фразам; или же их следует медленно декламировать (а не петь) человеку, мастерски владеющему дикцией и способному обратить внимание слушателей на изящные тонкости, на обдуманные намеки и на необыкновенно точные и удачные выражения. Таким именно образом необходимо читать или декламировать песни Старый чердак (Le vieux grenier), Добрый старик (Le Ъоп vieillard), Добрая старушка (La bonne vieille), Король Ивето (Le Hoi d'Yvetot), Старый фрак (Le vieil habit) и др., которые в своем роде представляют собою маленькие шедевры.
Здесь, по нашему мнению, выявляется настоящий Беранже — «добрый маленький поэт», как он сам себя называл, человек поразительного ума, недоступный пониманию глупцов. Для последних он сделал кое-что, а, пожалуй, даже слишком много, сказав однажды с напускным простодушием, принадлежавшим к числу его любимых грешков, что «в сборнике песен, если он хорош, кое-что непременно должно быть очень плохо». Беранже сочинял народные песенки, то игривые, то антирелигиозные, несколько простоватые и даже несколько грубоватые, написанные тяжеловато, но все-таки сверкающие блестками истинного остроумия, которое его никогда не покидало. С другой стороны, в некоторых патриотических стихотворениях он поднял песенку до уровня оды. В этой области Беранже, не будучи лирическим поэтом в собственном смысле слова, достиг большого успеха. Дети Франции (Les Enfants de la France), Пятое мая (Le Cinq Mai), а в особенности удивительные Народные воспоминания (Souvenirs du Peuple) лишены мощи, но отличаются глубоким чувством, удачными и меткими выражениями, неподдельным волнением и замечательно чистым, точным и искренним языком.
Беранже, который, вдобавок, как это видно из его переписки, был бескорыстным, мягкосердечным, добродушным и благородным человеком, оставался предметом обожания для двух поколений от 1815 приблизительно до 1850 года. Затем, как это часто бывает с людьми, слава которых основана главным образом на широкой популярности, Беранже впал в полную немилость у поколения, выступившего на сцену после его смерти. Между этими двумя крайностями должно быть найдено почетное место для умного человека, милого и искусного поэта, — и потомство несомненно отведет ему это место.
Но литературные группы, оставшиеся как до, так и после 1830 года в стороне от романтического движения, состоят главным образом из прозаиков. Эпоха Реставрации, характеризующаяся блестящим развитием всех отраслей французской литературы, выдвинула целый ряд историков, философов, ораторов и влиятельных журналистов,
История. Историческая наука вследствие целого ряда причин сделала значительный шаг вперед; это движение заметно и в методологии истории. Не надо, между прочим, забывать, какое серьезное влияние оказал на развитие исторической науки Шатобриан, воскресивший в своих сочинениях жизнь далеких эпох. В этом же направлении действовали свежие еще воспоминания о великих исторических потрясениях XVIII и начала XIX веков. Наконец, сильный толчок развитию исторической науки дан был сочинениями Вико и Гердера, поднявшими историю на высоту философии.
Трудолюбивый и проницательный Симон де Сисмонди, историк по природным качествам своего ума, привыкший во время своих юношеских скитаний по Франции, Швейцарии, Англии и Италии к сравнительному изучению различных народов и цивилизаций, в 1818–1840 годах написал обширную Историю французов (Histoire desFrangais) — первое сочинение, в котором историк занялся изучением не столько жизни монархов, сколько жизни самого народа и постарался установить последовательную связь умственных, нравственных, религиозных и хозяйственных явлений. Этот большой, ценный и прекрасный труд занял бы одно из первых мест среди произведений этого рода, если бы автор обладал большим литературным талантом.
Мы не станем упоминать здесь многих специальных сочинений Сисмонди по политической экономии, но Опыт о литературах южной Европы, особенно богатый сведениями относительно Италии и пригодный для справок даже в настоящее время, показывает, что Сисмонди был таким же хорошим историком литературы, как и политическим историком.
Огюстэн Тьерри был человек гениальный. Пристрастившись к истории после прочтения Мучеников Шатобриана, он выпустил в 1825 году знаменитую Историю завоевания Англии норманнами, которая хронологически является первым из шедевров исторической науки в том смысле, в каком история понимается в настоящее время, и Письма об истории Франции (Lettres sur Vhistoire de France J или, как он озаглавил их в одном последующем издании, Введение в историю Франции (Introduction a Vhistoire de France) работу, представляющую как бы красноречивую программу методов, которым должна следовать новая историческая наука. Впоследствии, лишившись зрения, но отнюдь не потеряв своего творческого пыла, оп написал Рассказы из времен Меровингов (Re-cits des temps merovingiens), Опыт no истории третьего сословия (Essai sur le Tiers Etat) и целый ряд других произведений, которые свидетельствуют о широкой эрудиции автора, полны глубоких мыслей и написаны блестящим слогом. Огюстэн Тьерри считается отцом новейшей истории, а также самым оригинальным, страстным и увлекательным из писателей, оказавших влияние на развитие исторических исследований во Франции.