Подготовка к взрыву. В августе 1830 года в Варшаву дошли слухи «о трех славных июльских днях» в Париже. Вид трехцветного знамени, поднятого на французском консульстве, еще более усиливал возбуждение. Дамы демонстративно надели трехцветные ленты. Языки «заработали». Полиция арестовала несколько человек. Константин велел их освободить. Революционные силы группировались главным образом вокруг Лелевеля (студенты), Высоцкого (подпрапорщики) и Заливского, если не самого экзальтированного из всех, то самого неосторожного; 12 августа у него было собрание. Немедленное выступление пришлось отсрочить, так как необходимо было склонить на свою сторону носителя какого-нибудь громкого военного имени: генералов удерживало чувство лояльности к государю, а также и нежелание компрометировать себя наряду с безумцами. Так же трудно оказалось привлечь и видных гражданских сановников. Тогда снова взялись за пропаганду. Приняли систему карбонариев, с организацией по отдельным ложам; особенно настойчиво обращались к армии. Вскоре весь польский гарнизон Варшавы со всеми офицерами уже участвовал в заговоре; в Люблине подвизался генерал Петр Урбанский; в Замостье — подполковник Пашкович. В сентябре — новое собрание; на нем заставили помириться Высоцкого и Заливского, бывших до того врагами; оба были избраны в руководители движения, А движение уже охватило шляхту, женщин, ремесленные цехи, студентов и профессоров университета, большинство членов сейма, нескольких генералов и чиновников польских министерств. Заливский мечтал об одновременном восстании во всей Польше, о войне против трех северных держав, об обращении к Европе и главным образом к Франции. Высоцкий, более практичный, думал только о восстании в Варшаве, которое должно было начаться убийством великого князя и захватом казарм русских войск. Этот план был принят. Выполнение его было назначено на 20 октября. Но в этот день, равно как и в последующие, Константин, предупрежденный женой, не выходил из своего Вельведерского дворца. Противники запаслись терпением, окончательно склонив на свою сторону генералов Хлопицкого, Станислава Потоцкого, Круковецкого и Шембека. Неожиданно появился манифест царя с угрозами по адресу бельгийской революции. Узнали, что польская армия предназначена стать авангардом русской армии и что последняя займет ее место в Польше. Итак, польской армии, которой было отказано в участии в походе для освобождения Греции, суждено было принять участие в подавлении свободы в Бельгии и во Франции! Это ускорило кризис; авангард готовился повернуться фронтом против главных сил и парализовать таким образом европейскую контрреволюцию. Восстание было окончательно назначено на 29 ноября. Заговорщики располагали в Варшаве 10 000 польских солдат против приблизительно 7000 русских, из которых многие были уроженцами Литвы, Волыни и т. д. 28 ноября днем правительство, обеспокоенное вызывающим поведением варшавян, приказало удвоить повсюду караулы. День 29-го прошел с внешней стороны спокойно, но Заливский обходил казармы и кофейни, сообщая пароль. Высоцкому он сказал: «Завтра Польша будет свободна».
Взрыв. В северных широтах в ноябре ночь наступает рано. В 6 часов вечера Высоцкий вошел в школу подпрапорщиков и сказал им: «Братья, час свободы пробил!» Ему отвечали криками «Да здравствует Польша!» Он прибавил, что русские уже начали резню в городе и что надо торопиться. В то же время пехотные полки потихоньку вооружались в казармах, а студенты — в Лазенковском лесу. Высоцкий со 150 подпрапорщиками напал на казарму гвардейских улан, между тем как 14 заговорщиков побежали к Бельведеру. Сообщники отперли им решетки, окружавшие дворец. В ту самую минуту, когда они готовились захватить великого князя, обер-полицеймейстер Любовицкий, пришедший к князю с рапортом, поднял тревогу и упал, проколотый штыками. Константин — в халате — успел убежать и спрятался в каком-то тайнике. Заговорщики не посмели проникнуть к княгине Лович. Но они убили генерала Жандра. Таким образом, удар, занесенный над Бельведером, не попал в цель. В то же время Высоцкий потерпел неудачу у казармы улан. Вскоре к нему в подкрепление пришли 2000 студентов и толпа рабочих. Дорогой он приказал перебить польских генералов Гауке, Новицкого, Трембицкого и других, виновных в верности своей присяге. Русские полки могли бы подавить восстание в самом начале, но отрезанные в своих казармах, не получая никаких известий и никаких приказаний от великого князя, солдаты бездействовали. С теми из них, кто отважился выйти на улицу, завязался бой. Большинство польских полков еще сдерживалось своими командирами. Один из них, Жимирский, даже увлек за собой гвардейских конных егерей, защищал во главе их Краковское предместье[110] и двинулся вслед за великим князем, которому удалось бежать за город. Ночью Константин призвал к себе русские полки, и в два часа утра Варшава была совершенно свободна. Княгиня также последовала за мужем. Во время этих критических событий Константин держал себя в высшей степени странно. Когда ему обещали верную победу над мятежниками, он вдруг сказал: «Вы можете ошибиться: польские войска — лучшие в Европе, и ничто, ручаюсь, не в силах противостоять солдатам, мною воспитанным». Ему предложили взять город обратно, — последовал ответ еще более странный: «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку». На его взгляд, дело должно было быть улажено между Польшей и ее королем.
Отступление великого князя. Переворот был совершен красными; они не сумели предотвратить крайностей. Русские генералы были все пощажены, но шесть польских генералов были убиты. Что оставалось делать белым, партии Чарторыйского и так называемой Калишской оппозиции? Кабинет после убийства военного министра Гауке распался. Оставался Любецкий, министр финансов. Заливский, предупредив, что за ним будут следить, оставил Любецкого на посту. Командование войсками он предложил старому генералу Хлопицкому, ветерану наполеоновской армии[111], который отказался принять это звание от «бунтовщиков», но принял от административного совета.
На министра финансов были возложены самые трудные задачи — добиться удаления великого князя, охранять среди анархии законность и конституцию. Кризис он понимал следующим образом: «Николай, король польский, ведет войну с Николаем, императором всероссийским». Или: «Королю польскому были сделаны представления; как только они будут приняты, все снова придет в порядок, согласно конституции». 30 ноября он собрал административный совет. Этот совет в своем воззвании определил переворот как событие «столь же прискорбное, сколь неожиданное». Он делал вид, что исполняет свои обязанности от имени польского короля. Но 30 ноября образовался Патриотический клуб, который потребовал чистки совета и ввел туда новых членов (Владислава Островского, Малаховского, Лелевеля), сохранив, однако, Любецкого.
111
Хлопицкий сражался в войнах за польскую независимость в 1792–1794 годах, затем при Наполеоне вместе с легионами Домбровского участвовал в итальянских походах; в Сарагоссе получил бригаду; призванный в 1812 году в Великую армию, в Россию, был ранен под Смоленском; в 1814 году перешел на сторону России и был произведен Александром в дивизионные генералы, но, не будучи в состоянии столковаться с великим князем, находился с 1818 до 1830 года в отставке.