«…Золото ваше и серебро изоржавело и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания. Вы осудили, убили праведника: он не противился вам» (Иак.5:3–6).
Никакие развлечения, ни кое-какая перемена в жизни Павла Владыкина, не радовали его, напротив — самая настоящая тоска овладела им. Ведь, когда у него был какой-то срок, он имел основание ждать его окончания, а теперь это ожидание становилось совершенно нестерпимо и переходило в душевную пытку.
Бесперспективность брачного вопроса и семейных проблем дополняли еще больше страдания, увеличивающейся армии людей, ожидающих «особого распоряжения». Те единицы женщин, пугливо, изредка перебегающие из одного дома в другой, были мизерной редкостью и усиленно охранялись, вынужденно создаваемыми условиями. Все это наталкивало Владыкина на одну и ту же мысль — скорей домой.
Перед ним во всю ширь распахнулись производственные и бытовые перспективы, но он отказывался от них категорически. Сменился уже и жизненный уровень заключенных на более выносимый, но неизменными остались те дорожки и места, на которых он, так незабываемо, был мучим страхом смерти. На том же месте стояли «Свистопляс» — штрафной лагерь и склон горы, откуда не возвращались обратно его товарищи. Только однажды, уединившись от людей, он погрузился в очень глубокое раздумье: «Почему последнее время, особенно перед освобождением, так часто совсем неверующие, посторонние люди и даже начальники напоминали мне о Боге? А у меня, к стыду моему, не находилось силы и слов свидетельствовать им о Нем, как я в недалеком прошлом с упоением свидетельствовал, даже ночами. Почему нет силы подняться духовно или, уйдя на гору, стать на колени и молиться? И дальше: почему Господь поставил такие мучительные препятствия к моему возвращению домой? Неужели не достаточно тех перенесенных страданий, слез и лишений, проведенных в крайнем холоде и голоде? Правда, Господь изменил мои обстоятельства, удалил от меня голод, крайнюю нужду и, может быть, изменил навсегда, но не изменил мое окружение. Ведь пять лет назад я доверил Ему всю мою жизнь, неужели она должна проходить здесь, до конца?»
На этом размышления как бы остановились и готовы были перейти к рассуждению: «Почему, Господи?» — выдавил он из груди.
В этот момент, вдруг, в его мыслях произошла какая-то перемена. Павел умолк, и сильное течение мыслей нахлынуло на него откуда-то, как ему казалось, извне: «И вывел меня северными воротами…и вот, вода течет…тот муж…в руке держал шнур и отмерил… и повел меня по воде; воды было по лодыжку. И еще отмерил… и повел меня… воды было по колено. И еще отмерил… и повел меня; воды было по поясницу; и еще отмерил… и уже тут был такой поток, через который я не мог идти… И сказал мне: видел, сын человеческий? И повел меня обратно к берегу…» (Иез.47:2–6) — вспомнил он слова Библии.
Павел сидел нагнув голову и, опершись руками о землю, произнес, покачивая головой:
— Понял, Господи! Хотя нет молитвы, нет огня, нет другого выхода, кроме этого страшного потока, но есть Ты — веди дальше!
— Ты хочешь домой? — продолжала та же мысль, — но прав ли Я буду, отпустив тебя таким? Ведь Я пока в тебе разрушаю все ветхое. Нужен ли ты самому себе такой разрушенный, несобранный? Непригоден ты и Мне. Посмотри на себя и ответь: к чему принесенные жертвы и такой великий жизненный путь, не пройденный до конца? Смирись! И дай Мне назвать тебя Своим. Ты боишься остаться здесь на всю жизнь? Но ведь ты отдал ее Мне навсегда и убедился, что она несколько раз была потеряна, что она не твоя. Я хочу показать тебе счастье необычайное, счастье вне человеческих расчетов и чувствований, счастье вечное и именно твое, но это счастье может быть только достоянием потерянной жизни и потерянной ради Господа. Не мешай Мне!
Еще ниже опускалась голова Павла от этих мыслей, а они были такой силы, что он усомнился: не говорит ли ему эти слова Некто вслух?
После этого настроение его изменилось. Павел значительно успокоился, убедившись, что Господь не оставил его, однако дальнейшая жизнь на этом месте для него стала нетерпимой, и он стал ожидать перемен. Появились слухи, что многих людей собираются перевести еще дальше в горы, и он, якобы, тоже назначен управлением как опытный специалист. Это или что-то другое помогло созреть решению Владыкина — непременно покинуть эту страшную долину ключа Штурмового. О своем решении он доложил начальнику отдела и получил отказ с угрозой, но несмотря ни на что, Павел оставил работу и через несколько дней пришел в управление прииска с просьбой о получении какого-либо документа. Получив документ, он собрался в неведомый для него путь. Одно озадачило его, ведь без специального пропуска с этой территории он переезжать никуда не мог. Но в душе Владыкина появилось непреодолимое желание к выезду и уверенность в благополучном переезде. К вечеру он благополучно прибыл в Северное управление и без труда разыскал одного из товарищей, с которым когда-то вместе прибыл пароходом на Колыму.