Выбрать главу

«…Золото ваше и серебро изоржавело и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания. Вы осудили, убили праведника: он не противился вам» (Иак.5:3–6).

* * *

Никакие развлечения, ни кое-какая перемена в жизни Павла Владыкина, не радовали его, напротив — самая настоящая тоска овладела им. Ведь, когда у него был какой-то срок, он имел основание ждать его окончания, а теперь это ожидание становилось совершенно нестерпимо и переходило в душевную пытку.

Бесперспективность брачного вопроса и семейных проблем дополняли еще больше страдания, увеличивающейся армии людей, ожидающих «особого распоряжения». Те единицы женщин, пугливо, изредка перебегающие из одного дома в другой, были мизерной редкостью и усиленно охранялись, вынужденно создаваемыми условиями. Все это наталкивало Владыкина на одну и ту же мысль — скорей домой.

Перед ним во всю ширь распахнулись производственные и бытовые перспективы, но он отказывался от них категорически. Сменился уже и жизненный уровень заключенных на более выносимый, но неизменными остались те дорожки и места, на которых он, так незабываемо, был мучим страхом смерти. На том же месте стояли «Свистопляс» — штрафной лагерь и склон горы, откуда не возвращались обратно его товарищи. Только однажды, уединившись от людей, он погрузился в очень глубокое раздумье: «Почему последнее время, особенно перед освобождением, так часто совсем неверующие, посторонние люди и даже начальники напоминали мне о Боге? А у меня, к стыду моему, не находилось силы и слов свидетельствовать им о Нем, как я в недалеком прошлом с упоением свидетельствовал, даже ночами. Почему нет силы подняться духовно или, уйдя на гору, стать на колени и молиться? И дальше: почему Господь поставил такие мучительные препятствия к моему возвращению домой? Неужели не достаточно тех перенесенных страданий, слез и лишений, проведенных в крайнем холоде и голоде? Правда, Господь изменил мои обстоятельства, удалил от меня голод, крайнюю нужду и, может быть, изменил навсегда, но не изменил мое окружение. Ведь пять лет назад я доверил Ему всю мою жизнь, неужели она должна проходить здесь, до конца?»

На этом размышления как бы остановились и готовы были перейти к рассуждению: «Почему, Господи?» — выдавил он из груди.

В этот момент, вдруг, в его мыслях произошла какая-то перемена. Павел умолк, и сильное течение мыслей нахлынуло на него откуда-то, как ему казалось, извне: «И вывел меня северными воротами…и вот, вода течет…тот муж…в руке держал шнур и отмерил… и повел меня по воде; воды было по лодыжку. И еще отмерил… и повел меня… воды было по колено. И еще отмерил… и повел меня; воды было по поясницу; и еще отмерил… и уже тут был такой поток, через который я не мог идти… И сказал мне: видел, сын человеческий? И повел меня обратно к берегу…» (Иез.47:2–6) — вспомнил он слова Библии.

Павел сидел нагнув голову и, опершись руками о землю, произнес, покачивая головой:

— Понял, Господи! Хотя нет молитвы, нет огня, нет другого выхода, кроме этого страшного потока, но есть Ты — веди дальше!

— Ты хочешь домой? — продолжала та же мысль, — но прав ли Я буду, отпустив тебя таким? Ведь Я пока в тебе разрушаю все ветхое. Нужен ли ты самому себе такой разрушенный, несобранный? Непригоден ты и Мне. Посмотри на себя и ответь: к чему принесенные жертвы и такой великий жизненный путь, не пройденный до конца? Смирись! И дай Мне назвать тебя Своим. Ты боишься остаться здесь на всю жизнь? Но ведь ты отдал ее Мне навсегда и убедился, что она несколько раз была потеряна, что она не твоя. Я хочу показать тебе счастье необычайное, счастье вне человеческих расчетов и чувствований, счастье вечное и именно твое, но это счастье может быть только достоянием потерянной жизни и потерянной ради Господа. Не мешай Мне!

Еще ниже опускалась голова Павла от этих мыслей, а они были такой силы, что он усомнился: не говорит ли ему эти слова Некто вслух?

* * *

После этого настроение его изменилось. Павел значительно успокоился, убедившись, что Господь не оставил его, однако дальнейшая жизнь на этом месте для него стала нетерпимой, и он стал ожидать перемен. Появились слухи, что многих людей собираются перевести еще дальше в горы, и он, якобы, тоже назначен управлением как опытный специалист. Это или что-то другое помогло созреть решению Владыкина — непременно покинуть эту страшную долину ключа Штурмового. О своем решении он доложил начальнику отдела и получил отказ с угрозой, но несмотря ни на что, Павел оставил работу и через несколько дней пришел в управление прииска с просьбой о получении какого-либо документа. Получив документ, он собрался в неведомый для него путь. Одно озадачило его, ведь без специального пропуска с этой территории он переезжать никуда не мог. Но в душе Владыкина появилось непреодолимое желание к выезду и уверенность в благополучном переезде. К вечеру он благополучно прибыл в Северное управление и без труда разыскал одного из товарищей, с которым когда-то вместе прибыл пароходом на Колыму.