Завтра придет от тебя письмо, я жду и буду ждать с нетерпением. Гости, гости, гости без конца, не дают писать, портят настроение, а один человечек сидит у меня в кабинете весь день. Целую тебя крепко, дуся. Шнап чувствует себя дома; он не скучает, играет с собаками, вообще, мне кажется, он не особенно умен или даже глуповат.
Брат будет жить в Ялте дольше месяца*. И семейство его тоже. Стол оказался хорошим*, такой же величины, как и прежний.
Брат живет недалеко, на даче Хорошевича*.
Лошадка моя добрая, завтра опять буду писать.
Твой А.
18 февр.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина.
Марксу А. Ф., 19 февраля 1904*
4335. А. Ф. МАРКСУ
19 февраля 1904 г. Ялта.
19 февраля 1904 г.
Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
Тысячу рублей за рассказ «Невеста» получил*, приношу Вам сердечную благодарность. Возвращаю условие, но, простите, у нотариуса подписи не засвидетельствовал, позвольте сделать это в мае — июне, когда буду в Петербурге. Ездить в город, ходить по лестницам, потом ждать у нотариуса — для меня это теперь не совсем удобно.
«Каштанку» (15 экземпляров) я получил* сегодня, шлю Вам глубокую благодарность. Кстати, позволю себе напомнить о Вашем обещании — выслать мне географический атлас, когда он выйдет в свет*.
От Дедлова (Кигна) получил письмо*; он ждет Вашего ответа.
Еще раз от всей души благодарю и желаю всего хорошего.
Искренно Вас уважающий, преданный
А. Чехов.
Книппер-Чеховой О. Л., 20 февраля 1904*
4336. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
20 февраля 1904 г. Ялта.
20 февр.
Дусик мой, лошадка, мне без тебя скучно, холодно, неинтересно, и ты так избаловала меня, что, ложась спать и потом вставая, я боюсь, что не сумею раздеться и одеться. Постель жесткая, холодная, в комнатах холодно, на дворе ноль, скука, весной и не пахнет. Сегодня весь день провозился с прошлогодними письмами и со старыми газетами, других занятий у меня, кажется, нет теперь…
Шнап или глух, или глуп. Он точно не уезжал отсюда, прыгает с собаками и покорно ночует в комнате у матери. Очень весел, но понимает мало.
Настя готовит кушанья, но неважно; надо бы кухарку. Сегодня я ел жареную осетрину, очень вкусную и жирную, и суп, похожий на помои. И холодные, как лед, блинчики.
В вагоне я все съел (это ответ на твой вопрос), все, кроме бутерброда с ветчиной. Ехал хорошо… Стол уже пришел*, я пишу на нем. Ящики отворяются туго. Хорош в общем. А вещи еще не пришли*. Пришла «Каштанка»* — изящно изданная, дурно иллюстрированная книжка, изд. Маркса. В городе еще не был, на двор не выходил. Жены у меня нет, она в Москве, я живу монахом. Жалею, что не взял с собой чашку. Здешняя представляется мне маленькой; быть может, я и ошибаюсь. Арсений обленился или стал забывчив, платье чистит Настя; зубы я держу в чистоте. В баню пойду в мае, когда приеду в Москву, а до тех пор буду сеять на теле кукурузу — все-таки заработаю что-нибудь.
Сегодня пришло от тебя письмецо — первое за этот сезон. Спасибо, ангелок, целую тебя, обнимаю, похлопываю.
Скорее бы побили японцев, а то как-то странно и в газетах, и в обществе; вранья много, курс упал, интерес ко всему, кроме войны, иссяк у общества.
О каких это наших недоразумениях говоришь ты*, дуся? Когда ты раздражала меня? Господь с тобой! В этот приезд мы прожили с тобой необыкновенно, замечательно, я чувствовал себя, как вернувшийся с похода. Радость моя, спасибо тебе за то, что ты такая хорошая.
Пиши мне, а то по обыкновению буду колотить. Целую, обнимаю мою радость… Будь весела и здорова.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина.
Книппер-Чеховой О. Л., 21 февраля 1904*
4337. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
21 февраля 1904 г. Ялта.
22 февр.
Дуся, немецкая лошадка, как ты себя чувствуешь? А у меня холодище почти нестерпимый, ветер, вообще климат отчаянный. О Москве вспоминаю, как о Ривьере. Шнап окончательно освоился, стал дворняжкой. Много лает.
Был сегодня в городе. Мерзко от холода.
Как Лева? Как решили? О, как это ужасно, ты все еще покупаешь ему игрушки!* Ведь это гибель для детей. Впрочем, сие пишу напрасно, мне ты все равно не поверишь.
Ты пишешь, что Лева вертится, бегает. Как же это так? Ведь Конст<антин> Леон<ардович> говорил, что у него* отнялись ноги; в одном из писем к тебе я читал.
Спать мне скучно, без тебя мне живется вообще неважно. Что говорят о спектаклях Комиссаржевской?* Бываешь ли ты? А какие у вас сборы, дуся моя?
Здесь о войне говорят черт знает что.
Лулу* тебя раздражает, но ты, дуся моя хорошая, не поддавайся раздражению, не забывай, что это больная женщина.
Вещи мои еще не пришли. Письмо это пишу за новым столом*.
Господь с тобой, не забывай о своем муже; как никак, а он все-таки любит тебя, пожалуй, больше, чем все вместе взятые остальные.
До свиданья, дудочка. Целую тебя в плечи и обнимаю.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой,
Петровка, д. Коровина.
Чеховой М. П., 21 февраля 1904*
4338. М. П. ЧЕХОВОЙ
21 февраля 1904 г. Ялта.
«Кофточка белая, батистовая, с шитьем, ночная» — это говорит мать, прося меня, чтобы я написал тебе; она забыла* в Москве на твоем диване свою ночную кофточку и просит спрятать ее и привезти или прислать при посылке. (Ольга будет посылать мне сапоги.)
Шнап чувствует себя превосходно. Ночует он в комнате у матери; дни проводит на дворе с собаками. Погода здесь отвратительная: холодно, неприятно. Одним словом, гадость. Здоровье мое хорошо, было бы еще лучше, если бы была у нас кухарка. Ну, будь здорова, пиши. Целую тебя и жму руку.
Твой А.
22 февр.
На обороте:
Москва. Мария Павловне Чеховой.
Петровка, д. Коровина.
Гольцеву В. А., 22 февраля 1904*
4339. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
22 февраля 1904 г. Ялта.
22 февр. 1904.
Милый Виктор Александрович, спасибо тебе за окончание статьи (в «Детском чтении»)*, большое спасибо, никогда не забуду твоего доброго ко мне отношения.