Только теперь становится ясным и западноевропейской буржуазии, которая до сих пор не брала всерьез большевиков, только теперь становится ей ясным, что тут, у нас, создалась единственно прочная власть, которая с трудящимися массами идет и которая может в них вызвать настоящий героизм самопожертвования. И когда эта пролетарская власть стала заражать Европу, когда оказалось, что это вовсе не какая-нибудь особенность России и что во всем мире четырехлетняя война вызвала разложение армии, – а прежде говорили, что только Россия по ее отсталости и неподготовленности дошла до того, что на четвертом году войны армия ее разбежалась, – разве это возможно было бы в цивилизованных парламентских странах?
А теперь все видят, что после четырех лет мировой войны, когда миллионы людей перебиты и искалечены для того, чтобы капиталистам можно было нажиться, когда налицо десятки тысяч дезертиров, – это необычайное явление замечается не только в России и в Австрии, но и в хвастающейся своим порядком Германии, – вот когда это пришло, всемирная буржуазия увидела, что ей надо считаться с более серьезным врагом, и начала сплачиваться, и чем ближе мы подходили к международной пролетарской революции, тем больше сплачивалась контрреволюционная буржуазия.
В некоторых странах еще от революции продолжают отмахиваться, как от большевиков в Октябре отмахивались министры коалиции и говорили, что в России до большевистской власти дело не дойдет. Во Франции, например, говорят, что большевики – кучка предателей, которые немцам продают свой народ. Что французские буржуа так говорят, – это простительно больше, чем левым эсерам, так как на то они и буржуа, чтобы тратить миллионы на лживые выдумки. Но когда французская буржуазия увидела развитие большевизма во Франции и что даже партии, которые не были революционными, выступили за большевиков с революционным лозунгом, то она увидела, что перед ней более грозный враг: крах империализма и перевес рабочих в революционной борьбе. Каждый знает, что для пролетарской революции из-за империалистской войны в настоящее время опасность особенно велика, потому что пролетарская революция растет во всех странах неравномерно, так как все страны стоят в разных условиях политической жизни, и в одной стране слишком ослаблен пролетариат, а в другой – он сильнее. Если в одной стране верхушечная группа пролетариата слаба, то в других странах бывает так, что на время буржуазии удается расколоть рабочих, как это случилось в Англии и Франции, – вот почему пролетарская революция развивается неравномерно, и вот почему буржуазия увидала, что наиболее сильным врагом ее является революционный пролетариат. Она сплачивается, чтобы задержать крах мирового империализма.
Теперь положение для нас изменилось, и события развиваются с громадной быстротой. Вначале было две группы империалистских хищников, которые старались друг друга уничтожить, но теперь они заметили, особенно на примере германского империализма, который недавно считал себя равносильным Англии и Франции, что главный враг их – революционный пролетариат. Теперь, когда Германию разлагает извнутри революционное движение, англо-французский империализм считает себя владыкой мира. Там убеждены, что его главный враг – большевики и мировая революция. Чем сильнее развивается революция, тем сильнее сплачивается буржуазия. Поэтому некоторые из нас, особенно многие из широкой массы, которые, убедившись теперь, что они могут победить наших контрреволюционеров, казачество, офицерство и чехословаков, полагают, что этим дело сделано, – не дают себе отчета в том, что этого теперь для нас мало, – есть новый враг, который гораздо более страшен: этот враг – англо-французский империализм. Он до сих пор имел не очень много успехов в России, – например, при высадке в Архангельске. Один из французских писателей, который издавал газету и назвал ее «Победою»{58}, говорил, что Франции мало победы над немцами, что ей также нужно победить большевизм и что поход на Россию – это не наступление на Германию, а поход против большевистского революционного пролетариата и против заразы, которая распространяется по всему миру.
Вот почему теперь появляется для нас новая опасность, которая еще не вся развернулась и не вся видна, которую англо-французские империалисты готовят исподтишка, которую мы должны яснее сознать, чтобы через руководителей масс сознание этой опасности нести в массы, потому что англичане и французы ни в Сибири, ни в Архангельске не имели большого успеха, – наоборот, потерпели ряд поражений, но они теперь направляют усилия на то, чтобы напасть на Россию с юга, либо с Дарданелл, либо с Черного моря, либо сухим путем через Болгарию и Румынию. Так как эти люди действуют с соблюдением военных тайн, то мы не можем указать, насколько подготовлен этот поход, и который из этих двух планов, а может быть и третий, ими избран; в том-то и опасность, что мы точно знать не можем. Но мы совершенно точно знаем, что это готовится, что пресса этих стран иногда пишет не очень осторожно, какой-либо журналист открыто объявляет главные цели, отбрасывает все лживые слова о союзе наций.
58
Имеется в виду ежедневная газета