Обнищание масс шло параллельно с обогащением крупных промышленников. «Инфляция была для монополистического капитала важным средством упрочения и усиления своих позиций, перекладывания бремени военных репараций на трудящихся и получения дополнительных прибылей за счет рабочих и служащих, среднего класса и частично мелкой и средней буржуазии. Уплачивая с запозданием налоги обесцененными бумажными деньгами, разворовывая ценности и переводя валюту за границу, крупные капиталисты обогащались и подстегивали развитие инфляции» [255].
Наглядный пример тому — Хуго Стиннес, заявивший в 1919 году: «Придет день, когда крупные промышленники вновь обретут влияние и силу. Их призовет отрезвленный народ, полумертвый от голода, которому нужен будет хлеб, а не слова» [256].
9 ноября 1922 года Хуго Стиннес заявил протест против правительственных усилий затормозить инфляцию стабилизацией марки. Он потребовал, чтобы репарации, уплачиваемые по Версальскому мирному договору, вносились из сумм, поступающих за ежедневную сверхурочную работу в течение двух часов. Крупп, более осторожный, чем Стиннес, отказался примкнуть к сторонникам систематической инфляционистской политики. Однако часть промышленников — Фриц Тиссен, Отто Вольф — вели игру на понижение стоимости марки. Инфляция породила новую прослойку разбогатевших людей, так называемых нуворишей. Немалое число этих людей вложат затем свои капиталы в кино по примеру Стиннеса, который, завладев контролем над фирмой «Дойлиг», попытался, правда безуспешно, приобрести контрольный пакет акций «УФА».
19 апреля 1923 года киножурнал «Лихт-бильд-бюне» набрал крупным шрифтом заголовок: «Доллар — 30 000, а 9 августа — «Конец марки».
Развитие инфляции можно проследить по удорожанию кинопленки, монопольным изготовителем которой со времени окончания войны стала в Германии «АГФА». Эта акционерная компания с капиталом 88 миллионов марок в конце 1922 года делила мировой рынок пленки только с «КОДАК».
В 1920 году метр позитивной пленки продавался за 3,2 марки, 1 января 1922 года — 9, 29 августа — 28, 1 декабря— 360, 17 февраля 1923 года— 1450, 16 июня — 3600, 21 июля — за 12 000 марок[257].
Обесцененную немецкую марку часто заменял американский доллар, так как стоимость пленки не только не повысилась, но даже снизилась по сравнению с 1919 годом. Вернер Краусс записал в своих мемуарах:
«В те времена мы работали только за доллары. Конни Фейдт, Яннингс и я договорились о ежедневном гонораре от ста до ста пятидесяти долларов. Гонорар нам должны были выплачивать утром, как только мы придем на киностудию» [258].
11 августа метр пленки стоил 130 тысяч марок. 23 августа «АГФА» перешла на оплату пленки золотой валютой: метр пленки стоил 19 золотых пфеннигов. Это решение вызвало вначале негодование деловых кругов.
«Полностью исключена, — писал журнал «Лихт-бильд-бюне», — возможность оплаты кинопромышленностью самого необходимого ей сырья, пленки, в золотых марках, в то время как поступления за прокат фильмов производятся в бумажных марках, равно как и все остальные платежи».
Между тем примеру «АГФА» вскоре последовали и другие. Входная плата в кинотеатрах колебалась в пределах между восемью и сорока миллионами бумажных марок; затем билеты стали продаваться на золотые марки.
В начале года прошли забастовки, сопровождаемые жестокими столкновениями, на киностудиях «Унион» и «Мэсстер». В Темпельгофе забастовки парализовали производство на протяжении многих недель. Следует вспомнить, что 1923 год был годом волнений не только экономических, но и политических и социальных. Новый кризис националистического характера возник в связи с оккупацией Рурской области французскими и бельгийскими войсками. В то же время появилось сообщение, что актриса Хенни Портен должна сниматься в фильме, запускаемом в производство фирмой «Аустро-Америка-на фильм» (ширма, за которой скрывалась французская компания «Гомон»). Актриса стала объектом бойкота, продолжавшегося много недель и организованного владельцами кинотеатров Большого Берлина и Бранденбурга.
Правительство Куно было свергнуто в августе. По словам руководителя Компартии Германии Эрнста Тельмана, «теперь становится все более и более очевидным, что мирное решение невозможно. Неизбежной становилась ожесточенная борьба класса против класса. Забастовки выливались в ожесточенные столкновения, во время которых рабочие противостояли полиции в десятках немецких городов. Создалась настоящая революционная ситуация.
Существовали все условия, необходимые для победы рабочего класса. Не хватало лишь большевистской партии».