— Берегитесь, этот человек вас обманывает.
— Вы его знаете?
— Нет, но в том, что он мерзавец, я уверен.
— Почему?
— Что-то говорит мне это.
— А есть у вас доказательства?
— Никаких.
— Ну, так вы с ума сошли, дорогой дон Блаз! От страха вы совсем голову потеряли.
— Дай Бог, чтобы я ошибался!
— Слушайте, вас ничто не принуждает идти с нами. Оставайтесь здесь и ждите нас. Таким образом, что бы ни случилось, вы не подвергнетесь тем опасностям, которые, по-вашему, угрожают нам.
Капатас выпрямился с решительным, гордым видом.
— Довольно, дон Гаэтан, — холодно ответил он графу. — Предостерегая вас, я действовал, как велит мне моя совесть. Вы вольны принимать или не принимать в расчет мои слова. Вы свободны, а я лишь исполнил свой долг, как и должен был поступить. Вы желаете идти вперед? Я последую за вами и надеюсь, скоро мне удастся доказать вам, что если я благоразумен, то это не значит, что я трус. Когда надо, я храбр, какая бы опасность ни грозила мне.
— Благодарю вас, — с чувством отвечал тронутый этой речью граф, горячо пожав руку Блазу. — Я был уверен, что вы не покинете меня.
В этот момент снаружи послышался сильный шум, и лейтенант Диего Леон быстро вошел в залу.
— Что с вами, лейтенант? — холодно обратился к нему граф. — Почему у вас такой растерянный вид? Зачем вы пришли сюда?
— Капитан, — задыхающимся голосом проговорил лейтенант, — отряд взбунтовался.
— Как! Вы говорите, что взбунтовались мои солдаты? Все до единого?
— Да, капитан.
— Ах! — и граф в смущении стал нервно крутить свои усы. — А вы не знаете, чего они хотят, отчего взбунтовались?
— Они не хотят идти в пустыню дель-Норте.
— Любопытно посмотреть на все это, — проговорил граф, делая шаг по направлению к выходу.
— Стойте, капитан! — разом крикнули все офицеры, преграждая ему дорогу. — Люди ожесточились, они могут совершить ужасное преступление.
— Милостивые государи, прошу оставить меня в покое! — проговорил граф, стараясь сохранить спокойное выражение лица и жестом отстраняя своих подчиненных. — Они меня еще не знают. Я покажу этим бандитам, что в состоянии командовать ими.
И не говоря более ни слова, он твердым, спокойным шагом медленно вышел из залы.
Солдаты между тем потрясали оружием, яростно выкрикивая угрозы в адрес графа и его офицеров.
В это время дверь дома отворилась, и в ней появился граф.
Он был бледен, но спокоен. Надменным, презрительным взглядом он обвел бушевавшую вокруг него толпу.
— Капитан! Вот капитан! — закричали солдаты.
— Убить его! — подхватили другие.
— Смерть ему, смерть ему! — глухо и зловеще отозвались задние ряды.
Все бросились к графу с оружием в руках, произнося проклятия.
Граф не отступил, напротив, он сделал шаг вперед.
В зубах у него была сигара, которой он попыхивал так же беззаботно, как после изысканного завтрака в кафе д'Англе.
Ничто не действует на возбужденную толпу так сильно, как полнейшее, но в то же время естественное — не показное — хладнокровие.
Наступающие остановились.
Капитан и его солдаты стояли друг против друга, оценивая друг друга взглядами, как кровожадные тигры, готовые броситься и разорвать противника на куски.
Граф воспользовался так неожиданно наступившим моментом тишины, чтобы обратиться к солдатам с речью.
— Что вам угодно? — начал он спокойным голосом, невозмутимо вынимая изо рта сигару и следя взглядом за облачком выпущенного голубоватого дыма, уплывающего к небу.
При этом вопросе капитана оцепенение солдат исчезло, крики и вой возобновились с удвоенной силой. Бунтовщики как будто решили нарочно не поддаваться влиянию смело глядевшего на них капитана. Все заговорили сразу, обращались к нему со всех сторон, требуя, чтобы он выслушал их.
Граф, теснимый со всех сторон солдатами, забывшими всякую дисциплину и уверенными в своей безнаказанности в стране, где справедливый суд не существовал вовсе, устоял, однако, и сумел сохранить хладнокровие. Он дал всем этим людям с глазами, налитыми кровью, и с пеной на губах наораться вволю, а когда решил, что они немного подустали и не знают, что еще сказать, вновь начал таким же спокойным голосом, как и в первый раз:
— Друзья мои, так беседовать крайне неудобно, я не могу понять ничего из того, что вы говорите и чего требуете. Выберите кого-нибудь из своих рядов, пусть этот выборный передаст мне ваши пожелания. Если они справедливы, будьте уверены, я удовлетворю их. Успокойтесь же.