Бабр – см. СС, 2. С. 590.
То время, когда я пела и плясала – императрица Феодора, происходившая из низов общества, до замужества была певицей и танцовщицей; отсюда постоянная трансформация мотива в разных текстах Хлебникова. См. в драматической поэме <«Разговор душ»>: «Что чертог был пляской нажит / Дщерью в рубище лохматом»(С. 56), в поэме «Ладомир»: «Замок кружев девой нажит, / Пляской девы пред престолом» (СС, 3. С. 237) и др.
Твой воевода усмирил остготов – полководец Юстиниана Велисарий (504–565) вел войну с остготами в 535–540 гг.
Тройкобежцы – возницы боевых колесниц на константинопольском ипподроме.
Мудрость в силке. Утро в лесу*
Впервые: Рыкающий Парнас, 1914; и вариант (см. на С. 341) – Первый журнал русских футуристов, 1914. Сцена вошла в СП, II, 1930.
Пример «птичьего языка», который, по В. П. Григорьеву, наряду с «безумным языком», «языком богов» и другими периферийными явлениями хлебниковского идиостиля, является не авторской речью, а чистой звукозаписью «речи персонажей», не требующей специальной интерпретации («Будетлянин». М., 2000. С. 100). Однако С. В. Сигов в статье «О драматургии Велимира Хлебникова» (сб. «Русский театр и драматургия 1907–1917 годов». Л., 1988. С. 105) утверждает безупречность драматической формы этой сцены и принципиальную необходимость и возможность понимания ее экологического смысла.
См. автоцитату из сцены в поэме «Труба Гуль-муллы» (СС, 3. С. 315), а также Плоскость I «Птицы» в сверхповести «Зангези», 1922.
Шабаш*
Впервые; Изборник, 1914. Вошла в СП, II, 1930. Сцена очевидно связана с предварением к «Песне ведьм на Лысой горе» из книги И. П. Сахарова «Сказания русского народа»: «…есть поверие, что какой-то казак, забравшись на Лысую гору, подслушал песню ведьм; но шабашное сборище, узнавши об открытии, утопило казака в реке» (СПб., 1885. С. 99).
A<cmapma> – см. СС, 2. С. 513.
Втуне, всуе – напрасно.
Лох – см. СС, 3. С. 448.
Бурун – пенистая волна.
Аог – см. СС, 3. С. 472.
Ночь в Галиции*
Впервые: Изборник, 1914 (приложение под названием «Из книги „Деревянные идолы“», литографированное П. Н. Филоновым, включало также стихотворение «Перуну» – см. СС, 1. С. 481). Вошла в СП, 11, 1930. В данном издании печатается с одной смысловой конъектурой, восстанавливающей версификационный строй вступительной реплики Русалки, и с логически объяснимым переносом ремарки к первой песне Русалок.
Р. О. Якобсон вспоминал, что осенью 1913 г., знакомясь с Хлебниковым, он специально подготовил выписки из книги И. П. Сахарова «Сказания русского народа»: бесовские песни, заговоры, детские считалки и присказки. «С Хлебниковым я обсуждал внутренние законы сектантских глоссолалий и ткань непонятных логических заклинаний» (Р. Якобсон, К. Поморска. Беседы. Иерусалим, 1980. С. 7).
В статье А. Крученых «Новые пути слова (язык будущего – смерть символизму)» даются примеры «заумного языка» сектантов-хлыстов, в момент религиозного вдохновения говорящих на языке «духа святаго» (сб. «Трое». СПб., 1913 <сентябрь>).
В статье 1919 г. Хлебников писал: «Говорят, что стихи должны быть понятны. Так понятна вывеска на улице, на которой ясным и простым языком написано: „Здесь продаются…“ Но вывеска не есть стихи <…> Почему заговоры, заклинания так называемой волшебной речи, эти „шагадам, магадам, выгадам, пиц, пац, пацу“ – суть вереницы набора слогов, в котором рассудок не может дать себе отчета и является как бы заумным языком в народном слове<…> волшебная речь заговоров и заклинаний не хочет иметь своим судьей будничный рассудок» (СП, V. С. 225).
В сцене использованы отрывки из «Песни ведьм на Лысой горе», «Шабашной песни ведьм» и «Чародейской песни русалок».
Оран – от орать др. – рус. – пахать (СС, 2. С. 582).
Опришки – см. СС, 3. С.463.
Легини, Гуцул, Мавка (Мава) – см. примеч. к стихотворению «Гевки, гевки, ветра нету…» (СС, 1. С. 498, 499).
Лицо чернеет грубое…*
Впервые: НП, 1940. В комментарии Т. С. Грица отмечена близость сюжета этой драматической сцены к эпизоду убийства Эхнатэна в повести «Ка», 1915 (СП, IV. С. 66–67) при стилистическом несходстве этих вещей. См. также стихотворение «Чудовище – жилец вершин…» (СС, 1. С. 234, 485) и черновой набросок «Абиссиния…»: «Самец, Обезьяний <король>… Если нельзя живым, то шкуру. Это тоже имеет сбыт… Нас охраняет закон, а они добыча охоты белых людей. Я еду по следам знатного иностранца. Что он делал! Что он делал! Обесчещенные, погубленные целые поколения! Еще стакан вина, дюша моя! (Старику, указывая глазами на сына) Женат? Нет. Так, так, так… А что <цеце>! <Я присмотрел. Я знаю> Маленькая такая, резвая, бегает с кувшином по камням. Стук-стук. Стук. Недорого. Я сосватаю. Не надо?» (РГАЛИ). Возможным источником мотива любви обезьян к женщине в текстах Хлебникова Х.Баран (Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. С. 177) назвал рассказ Н.Гумилева «Лесной дьявол» (1911).
Сцена написана ритмизованной прозой с ощутимой тенденцией к метрике ямба. Цифрами обозначены действующие лица: I – пришелец, II – нянька, III – Верена (сестра), IV – Верен (брат).
Путин – ловчая яма.
Мыслящая печка – см. СС, 3. С. 453.
Призраки*
Впервые: СП, II, 1930. Печатается по рукописи (РГАЛИ).
Композиционное нанизывание двухстрочных реплик («хоровод») использовано в большом тексте 1921 г. «Сестры-молнии» (СП, III, 1931).
Я конский череп, я на липе – скорее всего Хлебникову были известны материалы второго выпуска «Симбирского вестника», которыми пользовался Д. К. Зеленин в описании «проводов русалки» в Ардатовском уезде Симбирской губернии: «Берут липовую палку… надевают на нее головную лошадиную кость… Часов в 7 или в 8 вечера целые хороводы… собираются… к одному двору и… начинается праздник… Русальщики идут впереди, держа покрытую пологом лошадиную голову; за ними скачут испачканные сажею парни» (Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Вып. 1. Умершие неестественной смертью и русалки. Пг., 1916. С. 245).
Белены напиток – см. СС, 3. С. 429, 460.
Зой – см. послесловие к «И и Э» (С. 35).
Кнезь – см. СС, 1. С. 516.
Пря – см. СС, 1. С. 482.
Я сапожком одел чуму… – в украинских поверьях холера (мор, смерть) носит красные сапоги; смерть – «кума» (см. Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. III. М., 1869. С. 201, 335).
Внимание*
Впервые: НХ, XXI, 1931 (предположительно как отрывок из несохранившейся пьесы «13 в воздухе»). Вошла в СП, V, 1933 под названием «Отрывок из пьесы».
Эта драматическая сцена примыкает к футурологическим текстам Хлебникова, начинающимся статьей-манифестом «Мы и дома. Кричаль» (1915). Ср. вступительную ремарку сцены с отрывком из указанного текста: «Как они одевались? Они из черного или белого льна кроили латы, поножи, нагрудники, налокотники <…> и, таким образом, вечно ходили в латах цвета снега или сажи <…> Вместо пера у иных над головой курилась смола».
Третьего листопада – 3 ноября.
Умирая в последний раз… – ср. в письме Г. Н. Петникову (1917): «Мы намерены умирать, зная секунду второго рождения, завещая закончить стихотворение» (СП, V. С. 314); в статье «Наша основа» (1919): «Сейчас, благодаря находке волны луча рождения, не шутя можно сказать, что в таком-то году родится некоторый человек, скажем, „некто“ с судьбой, похожей на судьбу родившегося за 365 лет до него». См. примеч. к поэме «Взлом вселенной» на С. 357.