– Авдошина тут при чём? Она живёт себе в Вологде, тренируется. Недавно на областных состязаниях показала недурные результаты.
– Слушай, старик, ты, может быть, кончишь дурака валять? Ты что, меня совсем идиотом считаешь? Я ведь с тобой серьёзно говорю. Я тебя тоже хочу спросить: при чём тут Авдошина? В Москве тогда, на гонках, ты мне кого показал? Скуратову, местную чемпионку?
– Ну, это просто, значит, путаница какая-то с номерами. Мы вместе с тобой установили по списку, что это Авдошина. Просто перепутали. Ну, поздно сейчас об этом говорить. Значит, судьба такая, Степан!
– Я вот возьму сейчас эту судьбу за шиворот и вышвырну к чёртовой бабушке из своей комнаты! Что ты тогда скажешь?
Я на всякий случай отодвинулся подальше к стенке.
– Скажу, что и у судьбы бывают свои превратности. Ты лучше мне скажи, тебе, что же, удалось до сих пор таиться?
Чудинов тяжело вздохнул:
– Да, пока держался. Боюсь только, что сегодня всё кончилось. Очень глупо вышло. Ты слышал, верно?.. Пурга, понимаешь, ребёнок один заблудился и девушка, воспитательница из интерната местного. Вот эта самая твоя Скуратова. Ну, я слышу – гибнут. Знаешь, тут уж не до принципов, люди же. И пошёл. Пришлось стать на лыжи. Они и глаза выпучили. Я тут у них гонителем спорта прослыл.
– Так, так, – протянул я, поглядывая на своего смущённого друга. – Ну, и каков результат поисков? Говорят, нашли? Благополучно спасли?
– Обнаружили, – нехотя отвечал Чудинов. – Обоих… Да уж и не так это сложно было. Район ограниченный, ориентиры хорошие. Прочёсывали густо, кто-то же должен был наскочить.
Я ещё раз внимательно поглядел ему в лицо и слегка приподнялся на подушке, опираясь на локти.
– Ага! Несложно, значит? Так. Ну, и кто же всё-таки первый обнаружил в такую пургу, или, как ты выражаешься, «наскочил»?
Чудинов встал, зевая и потягиваясь:
– Да кто-то там из спасательной партии. Там набежало видимо-невидимо, чуть весь город на лыжи не поставили. Нога вот, понимаешь, опять заныла, беда. Что ты так на меня смотришь?
Я пристально разглядывал его.
Он немножко изменился за то время, что я его не видел. Пожалуй, даже чуточку отяжелел без привычных тренировок, но всё же выглядел он у меня молодцом. Стройный, собранный, спокойный.
– Ну, чего уставился, спрашиваю! – недовольно повторил он.
? Да так, вспомнил кое-что из недавнего прошлого. Карельский перешеек, например…
Чудинов резко повернулся ко мне:
– Слушай, Евгений, позабыл уговор? Ещё слово – ночуй где хочешь. Ты вот лучше скажи мне по совести другое, уважаемый специальный корреспондент, чёрт бы тебя разодрал! Ты мне объясни всё-таки, каким же это образом у нас с тобой Клавдия Авдошина оказалась Натальей Скуратовой и пребывает, вопреки твоим авторитетным сведениям, не в Вологде, а именно здесь? Что это за странная путаница с номерами, а? Твоя работа?
Так… Пришёл час ответа. Я старательно взбил подушку, устраиваясь на ночь.
– Ну что ты, Степан, на самом деле! Как я могу сам менять номера, перебрасывать лыжниц из города в город да ещё переименовывать их! Ты считаешь меня слишком всемогущим. Это не в моей власти. И вообще я устал с дороги. Спокойной ночи.
– А-а, сразу в сон потянуло? – Он несколько раз сунул меня головой в подушку. – Это ты, старик, не её, а меня, дурака, из города в город перебросил. Я тебе это припомню когда-нибудь!
– Ну что ж, приятно, когда друзья помнят добро.
– Добро? Думаешь, что обошёл меня?
– Ничего не думаю и ничего уже не слышу. Я сплю. Сплю и вижу чудный сон: снежная равнина, и ты тренируешь Наталью Скуратову, Она тебе улыба…
Тут Чудинов ударил меня по голове подушкой со своей кровати и стал легонько ею душить. В общем, я чувствовал, что гроза миновала.
Я действительно очень устал с дороги и быстро заснул.
Проснулся оттого, что Чудинов опять слегка зацепил стул, стоявший между нашими кроватями. Я видел, как Степан подошёл к стулу, осторожно, стараясь не зашуметь, снял со спинки клетчатую спортивную куртку с круглыми пуговицами, имеющими форму футбольного мяча с выпуклыми дольками.
Он взял куртку, осмотрел её и стал накручивать на палец оборванную нитку, которая свисала там, где, как я заметил, недоставало сейчас одной пуговицы. Я слышал, как он ворчал про себя:
– Эх, незадача! Сколько лет держалась – и на тебе!
Не найдёшь теперь тут такую. – Он сел на корточки, заглянул под обе кровати. – Да нет, конечно, не здесь обронил. Видно, посеял там. Ах ты, досада!
Он скосил глаза в мою сторону. Но я тотчас же зажмурился, делая вид, что крепко сплю.