«Как же, как же, — подумал Чекко. — А почему бы не на остров Лидо? Раз они пережили дикую встряску и не погибли по дороге на остров Сан-Джорджо Маджоре, так почему бы не добраться до Лидо?»
Про себя Чекко ужаснулся: как это он подвергает риску жизнь почтенного господина? Ведь он и в самом деле взял курс на остров Лидо.
Теперь, когда в лодке появился еще один пассажир, грести стало тяжелее.
«Да и силы у меня на исходе. Годов-то прожито немало», — упрекнул он самого себя.
Но самым странным было то, что Чекко не печалился ни о сыновьях, ни о чем-либо другом. И еще гордился тем, что был в силах вести лодку.
«Умеет он орудовать веслом, этот старый Чекко», — бормотал про себя рыбак. Они причалили к острову Лидо, и оба незнакомца сошли на берег. Они направились к собору Сан-Никколо и быстро вернулись назад вместе со старым епископом, одетым в сутану, с посохом в руке и с митрой на голове.
— А теперь вези нас в открытое море, — сказал почтенный господин.
Чекко всего передернуло от страха. Грести в открытое море, где погибли его сыновья? Теперь ему было не до насмешек над самим собою. Он старался не думать ни о шторме, ни об опасности, которая грозит им на пути к месту гибели его сыновей.
И когда он повез их туда, то знал, что жизни своей ради спутников не пожалеет.
Трое молча сидели в лодке, будто ожидая чего-то. Чекко заметил, как они подались вперед, вглядываясь в темноту. Вот они достигли морских ворот, запирающих порт Лидо; а дальше кипела разбушевавшаяся морская стихия.
У Чекко екнуло сердце. Ему померещилось, что где-то здесь в волнах кружат трупы его сыновей. Он вглядывался в волны в надежде увидеть знакомые лица. Лодка тем временем шла вперед, но Чекко не боялся стихии, ей не удалось сломить его волю.
Все трое неожиданно встали в лодке, а Чекко опустился на колени, не выпуская весел из рук. Прямо на них шел огромный корабль.
Но Чекко не мог понять, была ли это галера или только клубившийся над морем туман. У нее были огромные паруса, словно натянутые на четыре небесных угла, и столь же огромен корпус, словно сотканный из морской мглы. Ему казалось, будто на борту галеры он видит целый экипаж демонов и слышит их крики. Но демоны походили на сгустившуюся мглу, а крики их — на завывание шторма.
Ужасно было видеть, как галера несется прямо на них, и Чекко закрыл глаза.
По-видимому, те трое в лодке предотвратили крушение, и лодку не раздавило. Когда Чекко открыл глаза, корабль быстро удалялся в сторону моря, а в ночи слышались отчаянные крики.
Чекко выпрямился, дрожа всем телом; ему надо было грести дальше, хотя он чувствовал себя таким усталым, что едва мог держать весла… Но внезапно весь этот кошмар прекратился. Шторм утих, и волны тоже вскоре улеглись.
— Вези нас домой в Венецию! — приказал незнакомец рыбаку.
Чекко вначале направил лодку к Лидо, там сошел епископ, затем на остров Сан-Джорджо, где их покинул рыцарь. Первый же почтенный господин плыл вместе с ним до острова Риальто.
Когда они вступили на берег у Рива дельи Скиявони, он сказал Чекко:
— Лишь только наступит рассвет, подойди к дожу и расскажи ему, что ты видел сегодня ночью. Скажи ему, что Святой Марк, Святой Георгий и Святой Николай сражались с демонами, пытавшимися погубить Венецию, и прогнали их прочь.
— Да, господин, я все расскажу ему, — сказал рыбак. — Но как мне доказать дожу, что я говорю правду?
Тогда Святой Марк протянул ему перстень с ярко сверкающим алмазом.
— Покажи его дожу, — сказал он. — И он поймет, что перстень послан мною. Дожу этот перстень знаком.
Рыбак взял перстень и почтительно поцеловал его.
— И еще скажи дожу, — продолжал святой, — что я отдал этот перстень в знак того, что никогда не оставлю Венецию в беде. Даже если последнему из дожей придется, спасаясь бегством, покинуть дворец, я верну Венецию к жизни. Даже если Венеция потеряет свои острова на востоке и утратит свое могущество на море, я все равно сохраню город во всем его великолепии и блеске… На веки веков останется Венеция прекрасной и всеми любимой, ее будут воспевать поэты, и о ней буду складывать легенды, а те, кто в ней живет, всегда будут очарованы ею. Передай это, Чекко, дожу, и он не оставит тебя одного на старости лет.
Апостол исчез, и вскоре над бухтою острова Торчелло показалось солнце. Своими первыми нежнейшими лучами оно набросило розовую вуаль на белокаменную Венецию и переливающееся всеми цветами радуги море. Алые отблески засверкали на соборах Сан-Джорджо и Сан-Марко и на всей украшенной дворцами набережной. Этим прекрасным утром обворожительные венецианки выходили в лоджии и улыбались наступающему дню.