Обряды при браке дают возможность определить, чей сын, какой семьи, кто его должен питать, каковы будут его социальные обязанности, у кого он будет расти? Это должно быть социально отмечено, — в более позднее время на бумажке, а в первобытные времена при помощи обрядов. Изучая жизнь дикарей, мы видим, какое огромное значение имеют там подобные происшествия, как важно для них отнести каждого человека к определенному экономическому и кровному союзу.
И вот для того, чтобы всякий обряд выполнялся как следует, должны совершаться разные шествия, танцевальные и ритуальные действия и должны произноситься определенные слова. Слова эти нужно запомнить. Они говорятся в рифму и ритмически, причем стихотворная форма служит той же потребности — легче запомнить.
Но мало того. Сюда входят еще элементы другого искусства, музыки. Этот род поэзии потому и называется лирикой, что в Греции все такие стихи пели под аккомпанемент лиры. Первоначально лирическая поэзия есть поэзия песенная.
Почему человек не просто говорит, а поет? Потому что он в возбужденном настроении. Так же, как он не говорит, а кричит, когда он гневно возбужден; песня есть человеческая речь, но с гораздо большим рельефом, приподнятостью. Человек плачет или радуется. Когда он плачет ив это время говорит, то он, ритмично понижая каждую свою фразу, причитает. Когда он весел, он выкрикивает весело, поднимая все выше свои слова, и выбрасывает целые сочетания ликующих криков. И те сочетания, которые ритмичны, хорошо организованы, напев которых легко запоминается, выживают, а беспорядочные, неритмичные умирают; таким образом подбираются основные мелодии данного народа. Все то, в чем есть напевность, мелодичность, что легко входит в память, отбирается и становится музыкальной сокровищницей данного народа. И поскольку музыка сочетается здесь со словами, создается лирическая поэзия, прежде всего поэзия обрядовая.
Например, невеста, когда ее выдают в чужую семью и когда она расстается с подругами, плачет. Конечно, эта плаксивая песнь невесты не всегда искренна: если невеста и радуется, она должна плакать для приличия. Но самый факт того, что плач вошел в обычай, показывает, что здесь приходится считаться уже не с индивидуальным настроением. Плач невесты во время свадебного обряда — это протест личности против того, что общество установило. Вольная девушка переходит в подневольную жизнь в чужой семье, и она не может не протестовать.
Встречаются замечательные песни, на которые обратил внимание Михайловский4, — это песни нелюбимой жены. Нелюбимые жены, чтобы утешить себя, придумывают свои слова, свои напевы. Эти песни не обрядовые, такая песнь может быть совершенно индивидуальна, ее, может быть, никто и не услышит; но так как нелюбимых, гонимых женщин много, — потому что судьба всякой варварской, дикарской женщины почти сплошное страдание, — то, если женщина талантливо подберет слова, другие у нее переймут. Если в ее песне что-нибудь слишком индивидуально, то это отбрасывается; перенимается только то, что для всех подходяще. И здесь также создается лирическая народная песня.
К этим примерам можно прибавить еще и разбойничьи песни. Это песни протестантов, которые ушли из общества. Разбойничьи песни у многих народов, в том числе и в русской народной лирической поэзии, занимают большое место. Разбойник — человек, который ушел из общества, казак, беглый, это человек высоко индивидуальный, у него больше развита личность, чем у того, кто, как баран, идет вслед за всем стадом. И потому, что у него более развита личность, он ярче выражает ее в своей индивидуальной песне. Песня отщепенца, песня казака, разбойника, авантюриста играет большую роль и в греческой литературе.
К лирической песне можно отнести также всякого рода молитвы и обращения к богу. Они могут быть совершенно ритуального общественного характера и характера более индивидуального — личной молитвы.
Такова стихия лирики. Эта лирика своей обрядовой стороной граничит с театром, с драмой. Например, многие из вас уже слышали о знаменитом, открывшем нам глаза на социальное значение первобытного искусства, танце австралийских негров. Это — танец мужчин под аккомпанемент пения женщин и ударных инструментов. В нем мужчины племени поттобото выплясывают, как идут на охоту и как идут на войну. Это нечто вроде парада и вроде театрального спектакля. Для чего такой танец нужен? Для того, чтобы укрепить социальную связь племени. Война сама по себе укрепляет ее, но она не всегда бывает победоносной. Охота сама по себе веселая штука, и она тоже укрепляет связь, но попадется ли еще дичь? А тут воображаемый враг, который тебя не ранит, воображаемый зверь, который всегда перед тобой. И вот изображают счастливую охоту или удачную войну, разыгрывают ее торжественно и вольно. На войне делаешь те жесты, которые нужны, чтобы защититься и напасть, а в игре — те жесты, которых просит сама рука, сама нога. Можно превращать игру в танец и, распевая песни, изображать все, что захочешь, без помехи. Создаются художественные произведения. И так как это делается всеми сообща и постепенно отбирается все то, что удачно, а то, что неудачно, отбрасывается, то получается в конце концов не индивидуальное, а общественное творчество.
Далее нужно отметить песни, сложившиеся у земледельческих племен. На почве земледелия почти повсюду вырастает религия страдающего бога. Эта религия возникает из двух параллельных представлений. Во-первых, из представления о временах года. Это в особенности должно было иметь место у тех народов, которые жили в умеренном климате, и когда мы находим подобные же мифы у народов, живущих в тропических и субтропических странах, то можно утверждать, что они пришли с севера.
У земледельческих народов создается миф о боге-солнце. Солнце — бог, который дает и тепло, и свет, и пищу, который каждые сутки ведет борьбу с ночью и, кроме того, каждый год ведет борьбу с зимой. Зима лишает его лучей, лишает оплодотворяющей силы. Стало быть, в течение зимы бог побежден, бог страдает. Зимою происходит схождение солнца под землю, в подземное царство, смерть солнца, а весною происходит возрождение. Каждый год весною солнце воскресает, бог возвращается в лучезарном сиянии. Однако этого бога нельзя мыслить как всемогущего бога. Нет, он не всемогущий, он борется с тьмою и холодом, и то он, то враг побеждает. Можно плакать, когда он побежден, и радоваться, когда он победил. Эта крестьянская религия развертывалась почти по всему лицу земного шара вместе с первобытным земледелием. Основные ее моменты — весенний праздник возрождения и осенние похороны. Иногда в течение трех дней оплакивался будто бы умерший бог, и все преисполнялись трагическим настроением при гибели чего-то светлого в непосильной борьбе с мраком, а затем сразу приступали к торжеству праздника — воскресения.
Земледелец был больше всего заинтересован во всех солнечных переменах, а также в судьбе самого зерна.
Зерно, брошенное в землю, умирает, а потом выходит вновь наружу с приростом, с победой. Зерно побеждает смерть смертью же.
Хлеб или виноград чествовались как божественное явление, и, само собой разумеется, о боге винограда — Дионисе или богине хлеба — Коре рассказывали, что они умирают и воскресают. В связи с этим были праздники, приуроченные к посеву, к появлению ростков.
Мы можем считать почти доказанным наукой, что на самой заре человечества в первобытном земледельческом обществе, когда наступала зима, то сомневались, вернется весною бог или нет? Люди верили, что бог солнца страдает и что ему нужно помочь. Чем же можно помочь? Жертвой. Для жертвоприношения убивали людей, иногда притом самых дорогих. Мы знаем в истории много примеров, когда цари и полководцы, чтобы победить в войне, приносили в жертву своего первенца. И это представление о том, что человеческая жертва есть угодная богу жертва, приводило к тому, что в пасхальные дни весьма трагично кончали свое существование дети и взрослые, которых убивали, чтобы помочь богу солнца побороть тьму. Потом перестали приносить в жертву людей, заменили их животными, козлом, например (Древний Восток, Греция), или же делали из бумаги изображение человека и сжигали его (Китай). Тут жертва не велика, — сохранилось только воспоминание, что как-то, хотя бы символически, но надо жертву принести; Библия отметила это рассказом об Аврааме и Исааке: когда Авраам хотел принести в жертву сына, бог указал ему, чтобы он вместо него принес в жертву ягненка.