— Делайте, что хотите. Все равно ничего не выйдет. Ваня меня отобьет.
— Ну это мы поглядим, — крикнул Ткаченко и хлопнул дверью.
На следующий день в имение приехал по пути исправник, и ему рассказал Михаил Иванович о решении семейного совета. Исправник ласково осклабился.
— Женишка нужно? Что же, благое дело. А у меня, по правде сказать, на примете даже такой есть.
— Что вы! — обрадовался Михаил Иванович.
— А как же. Пристав второго стана, Павел Елисеевич. Жена у него в прошлом году померла, теперь ищет подругу жизни. Мужчина серьезный, толстый, характера ровного, даже с умом. В «Земщине» исторические сочинения насчет погромов печатает. В членах исторического комитета состоит.
— Да ведь у него нога приставная, — возмутился Ткаченко.
— Совершенно верно. Зато герой и ордена за храбрость имеет. Человек, уверяю, очень почтенный и первый кандидат в исправники, если меня переведут.
Михаил Иванович задумался.
— Ну, черт с вами, шлите вашего пристава.
Пристав приехал через три дня, тучный, потный, волочащий искусственную ногу. После недолгих предварительных вежливостей он повел речь прямо.
— Слыхал я, Михаил Иванович, дочь у вас на выданье, а я вдовец и ищу подругу жизни. Соблаговолите сказать ваше мнение.
Михаил Иванович вспыхнул было. Уж очень показалось ему зазорным выдать дочь за такого урода, но вспомнил про несчастье и мрачно сказал:
— Что ж! Я очень польщен.
— А Антонина Михайловна что скажет? — осведомился жених.
— Что я ей прикажу, то и скажет. Сейчас я ее позову и объявлю о вашем предложении.
Но жених остановил его.
— Позвольте прежде, чем мне говорить с прелестной невестой, узнать от вас, как насчет приданого. Любовь любовью, а дело делом. Средства мои маленькие, а дочь ваша привыкла к довольству.
— Не бойтесь, не обижу, — сухо ответил Ткаченко.
— Я верю-с, как господу богу. Но все же желательно знать точно.
— Все, что нужно белья и вещей, двести десятин и десять тысяч.
Жених поднялся.
— Виноват, не выходит. Маловато. Вот если бы триста десятин и пятнадцать тысяч деньгами, оно бы было подходяще.
— Вы забываете о чести, которую я вам оказываю, выдавая за вас дочь, — вспылил Ткаченко.
— Честь честью, — ответил жених, ехидно-ласково смотря в глаза будущему тестю, — да ведь невеста-то с изъянцем.
Ткаченко вздрогнул и резко бросил:
— А вы видали изъян?
Жених невозмутимо ответил:
— Видать не видал, но слыхал, а потом и увижу. Если несогласны, прощайте. Но только другого жениха, как я, вам не найти.
— Стойте, черт с вами! Согласен! — злобно крикнул Ткаченко и, открыв дверь в соседнюю комнату, сказал жене: — Позови Антонину.
Антонина вошла бледная, но спокойная и стала у порога, опустив глаза.
— Тоня, — обратился к ней отец, — господин пристав сделал тебе предложение, и я ответил за тебя согласием. Поздоровайся с женихом.
Антонина молча подошла к жениху, подала ему руку и, взглянув ему в лицо, пожала плечами, расхохоталась и убежала из комнаты.
— Нервная барышня, — сладко сказал пристав, — волнуется.
Со свадьбой торопились, подходил пост. Михаил Иванович решил не ударить лицом в грязь и не жалеть расходов, чтоб заткнуть рты всем сплетникам. Венчать должен был священник соседнего села, тот самый, который был на семейном совете. В церковь съехались все окрестные помещики и их семейства. После венца молодых усадили в ландо, и они первыми помчались в дом Михаила Ивановича, где должен был состояться свадебный пир.
Дороги было шесть верст. Добрые лошади быстро несли ландо. По середине дороги был маленький овраг с растущими в нем вербами. Кучер стал придерживать четверку на спуске, и вдруг из-за верб появились четыре человека с ружьями в руках.
— Стой! — крикнул звучный голос. Кучер растерялся и выронил вожжи под направленным в него дулом. Пристав беспомощно вцепился пальцами в сиденье и только ворочал толстой шеей, не сводя глаз со второго ствола, глядевшего ему в лоб. Молодой человек подошел к ландо.
— Сходи, Тоня, — сказал он, — скорей! У нас мало времени. Могут подъехать другие.
Невеста с радостным криком выскочила из экипажа и обняла молодого человека.
— Иди за вербу, снимай подвенечное платье, там в саке простой костюм. И не копайся.
— Зачем? — спросила Антонина.
— Нашла время спрашивать. Беги, скорей! Некогда, говорю. Сама увидишь.
За вербой Антонина нашла в чемоданчике синюю юбку, английскую кофточку и легкое пальто. Торопясь и волнуясь, она сорвала подвенечный наряд и быстро переоделась.