И с этим обнадеживающим предупреждением лейтенант Уимбли покинул кабинку.
Радиотелеграфист уныло посмотрел ему вслед, подошел к аппарату, постоял и дал позывные Эйфелевой башне. Получив ответ, он хихикнул и простучал в эфир: «Чтоб вам подохнуть, жабоеды проклятые».
Лейтенант же Уимбли, не теряя времени, отправился на корму и разбудил флаг-офицера сэра Чарльза.
Оба офицера внимательно проштудировали еще раз злополучный квадратик бумаги, и флаг-офицер нерешительно промямлил:
— Н-не знаю… Я даже боюсь идти к нему с такой штукой.
— Вздор! — сказал решительно лейтенант Уимбли, — вы должны это сделать. Если мы не передадим ему сейчас, он все равно получит вторую, и вам же влетит за сокрытие. Не дурите, дорогой мой. Я подожду вас здесь.
Флаг-офицер вздохнул и заплетающимися шагами направился к каюте лорда Орпингтона. Он трижды стучал в дверь, с каждым разом все громче и настойчивее, пока не услыхал разгневанный сонный голос сэра Чарльза, спрашивающий, почему его будят в такой нелепый час.
— Необыкновенная радиограмма, сэр Чарльз, — поперхнувшись, ответил офицер.
— Что же, вы не могли подождать с ней до утра? — спросил великий полководец, представ перед подчиненным в одной рубашке.
— Она… она слишком необычайна, сэр, — теряя последние остатки хладнокровия, сказал перепуганный офицер, входя в каюту.
— Ну, что же, читайте, — приказал сэр Чарльз, закуривая папиросу.
— Я? — переспросил ошеломленный флаг-офицер, даже отступив назад.
— А кто же? Нас как будто здесь только двое?
— Я… я не смею, ваше превосходительство… мой язык… — пролепетал флаг-офицер.
— Что такое?.. Дайте сюда! — крикнул побагровевший сэр Чарльз, вырывая радиограмму. — Что это такое, что ваш язык не может выговорить?
Он прошел к столу и, приблизив листок к кенкетке, вцепился в него глазами.
Флаг-офицер стоял ни жив ни мертв и рискнул поднять глаза, только услыхав, как что-то обрушилось на стол с грохотом, показавшимся взволнованному офицеру пушечным выстрелом.
Перед ним было лицо сэра Чарльза, совершенно неузнаваемое в перекосившей его судороге ярости. Кулак лорда Орпингтона, упавший на стол, застыл на скомканной радиограмме.
Мы не станем больше играть в прятки с читателем. Правда, сэр Чарльз охотно отдал бы половину своей прекрасной и достойной общего уважения жизни, чтобы текст радиограммы не стал известен людям, у которых в душе нет ничего святого и которые не останавливаются перед издевательским осмеянием сановника, полвека с честью и славой служившего своему государю и родине.
Но события, ареной которых суждено было стать Итлю, получили слишком широкую огласку, и мы не находим нужным щадить безупречное имя наутилийского Баярда.
Карандаш радиотелеграфиста беспристрастно записал для потомства следующие страшные и неслыханные в истории дипломатических сношений слова:
«Заморскому шарлатану, кавалеру ордена великого грабежа, его милости лорду Орпингтону на флагманскую лоханку „Беззастенчивый“. Доводим до сведения вашего проходимства, что вкусная нефть велела низенько кланяться. Увеселительную поездку в нефтяной рай советуем отложить, так как при появлении столь высокого гостя будет устроен фейерверк, в который будут употреблены все запасы нефти и который может повредить вашему бесценному здоровью. Для грабежа нужно иметь на плечах голову, а не гнилой кочан. Желаем приятного времяпрепровождения. По поручению правительства Итля премьер-министр герцог Коста».
Несколько мгновений дрожащий от ужаса флаг-офицер слышал только нечленораздельное шипение, пробивавшееся сквозь седые усы сэра Чарльза. Постепенно оно перешло в густой и низкий рев, из которого, наконец, вырвались слова:
— Кто принял этот… эту… это?
— Дежурный радиотелеграфист, сэр, — ответил чуть слышно офицер.
— На нок его!.. Повесить на ноке мерзавца!.. Немедленно! — крикнул сэр Чарльз таким голосом, что флаг-офицер откатился к двери, как куриное перо, подхваченное на улице внезапным порывом ветра.
— Стойте! — рявкнул лорд Орпингтон, когда подчиненный протискивался в дверь, — стойте, вам говорят!.. Сигнал!.. Боевую тревогу!.. Сейчас же десант!.. Вызовите мне адмирала Кроузона.
Офицер исчез. Он пронесся, как самум, мимо лейтенанта Уимбли, ожидавшего его в кают-компании, не ответив ни слова на вопрос, и двумя прыжками одолел ведущую на палубу лестницу.
Пока Уимбли собрался последовать за ним, с палубы донеслись беготня, крик, и резкий рев трубы горниста хлестнул по сонному рейду руладой боевой тревоги.