Грохот захлопнувшейся двери стих, и воцарилась тишина. Билл напряженно пыталась осмыслить случившееся. Фиппс будто прирос к месту, на котором его застали первые обращенные к нему слова хозяйки, всем своим видом демонстрируя состояние человека, внезапно получившего удар в солнечное сплетение.
— Бога ради, Фиппс, объясни мне, что происходит? — выговорила наконец Билл.
Дворецкий, словно мужская ипостась Галатеи, начал подавать первые признаки жизни. Лицо его было залито бледностью, челюсть отвалилась.
— Позвольте, мадам, глоток вашего виски с содовой, — тихо сказал он. — Я редко себе позволяю, но сейчас случай исключительный.
— На здоровье.
— Благодарю, мадам.
— А теперь, — сказала Билл, пронзая дворецкого посуровевшим взором, — сделай милость, внеси ясность. Ты что же, взялся за старое? Помнится, ты меня уверял, будто завязал с прошлым.
— Ни в коем случае, мадам.
— А какого же черта ты выискивал в хозяйском шкафу и чего ради тебе понадобилось ползать под туалетным столиком?
— Я кое-что искал, мадам.
— Это я уже поняла. Что именно?
Дворецкий снова взглянул на собеседницу испытующим взглядом, будто оценивая, стоит ли ей довериться. Как и в предыдущий раз, результаты инспекции оказались удовлетворительными. После короткой паузы он ответил ей свистящим шепотом бывалого человека, знающего, что стены имеют уши.
— Дневник покойной мисс Флорес, мадам.
— Боже милосердный! — простонала Билл. — Уж не тот ли, за которым я сюда явилась?
Фиппса, окончательно решившегося на крайнюю доверительность, понесло.
— Эту мысль подало мне одно замечание мистера Смидли. Как-то вечером за ужином мистер Смидли обмолвился насчет того, что, покойная мисс Флорес скорее всего вела дневник, а коли так, он должен храниться где-нибудь в доме. Я в тот момент подавал картофель, и у меня блюдо чуть не выпало из рук, мадам. Меня осенило, что дневнику, который могла вести покойная мисс Флорес, просто цены нет, и ежели его найти…
Билл в упор смотрела на Фиппса.
— Тебе знакомо такое чувство, Фиппс, когда тебе что-нибудь говорят, а ты будто это уже однажды слышал? Словно вновь зазвучали звуки старинной песни, которую тебе пели в детстве?
— Нет, мадам.
— Но это бывает. Однако продолжай.
— Благодарю, мадам. Я говорил, что такой дневник должен быть чрезвычайно ценным. Покойная мисс Флорес, мадам, была дама темпераментная, если можно так выразиться. За этот дневник многие заплатили бы очень дорого.
— С этим не поспоришь. Итак, ты его искал.
— Да, мадам.
— Но не нашел?
— Нет, мадам.
— Плохо дело.
— Да, мадам. Обдумывая ситуацию, я пришел к выводу, что, если покойная мисс Флорес вела дневник, она бы прятала его где-нибудь в спальне, которую теперь занимает миссис Корк.
— И ты сказал себе: фас!
— Не совсем так, мадам, но я продолжил упорные поиски в полной уверенности, что рано или поздно нападу на след искомого дневника.
— Вот почему ты так боялся за свое место?
— Точно, мадам. А теперь вот мне придется покинуть его в конце недели. Как же это горько, мадам, — произнес Фиппс со вздохом, исходившим из самой глубины души.
Билл прониклась сочувствием.
— У тебя в запасе пара дней.
— Но миссис Корк настороже, мадам. Она прямо как тигрица, оберегающая своих детенышей от нападения врага.
Билл передернула плечами.
— Мне больно на тебя смотреть, но я теряюсь, что тут можно посоветовать…
— Ничего, мадам.
— Проблема.
— Да, мадам.
— Ты мог бы…
Билл осеклась. Она чуть было не предложила дворецкому проникнуть в спальню Аделы, подлив ей патентованного снотворного, которое, по слухам, могло свалить с ног кого угодно. У нее как раз было немного в запасе — презент одного бармена с Третьей авеню, с которым она была в теплых отношениях, — и Билл с удовольствием одолжила бы нужную порцию Фиппсу ради такого случая, но как раз в этот момент в комнату с террасы зашла Кей. На плече у нее висела сумка с клюшками для гольфа. Доверительную беседу пришлось прервать.
— Привет, Билл! — бросила Кей.
— Доброе утро, крошка.
— Доброе утро, Фиппс!
— Доброе утро, мисс.
Раскрасневшаяся от игры, побронзовевшая от калифорнийского солнышка, Кей была на загляденье хороша. Глядя на нее, Билл могла понять ход мыслей Джо Дэвенпорта и его привычку делать ей предложение каждый божий час.