— Господа! — воззвал он. — Вы боитесь безоружной женщины?!
Ассистент кашлянул.
— Да, что?
— У нее меч.
— Меч?!
— Взяла у легионера из «Аве, Цезарь». Ну, я пошел.
Первым вскочил молодой киватель, которому прекраснаяГортензия уже всадила в ногу булавку на съемках «Пламенных сердец». Он выскочил в окно, и через минуту-другую в комнате остались только мрачный Уилмот, трепещущая Мейбл и хозяин, который пролезть в окно не смог бы и залез в шкаф.
Уилмота все это не занимало. Глядя на бутерброды, он пребывал в некоем трансе, из которого его вывела размалеванная дама с мечом. Она громко кричала.
Он поднял брови, скривил губы и вернулся в транс.
К таким реакциям Гортензия не привыкла. Занеся меч, она обрушила его на чернильницу, преподнесенную Шнелленхамеру верными почитателями. При этом она вопила:
— А-а-а-а-а!
Уилмоту это надоело. Как все Маллинеры, он исключительно учтив с женщинами, но сок его несколько озлобил, тем более что часть чернил попала ему на брюки.
— В чем дело? — осведомился он. — Немедленно прекратите.
Звезда издала вопль, но уже вполсилы. Меч он забрал без труда. Прекрасная Гортензия выдыхалась на глазах. Ей было страшно. Перед ней стоял какой-то пещерный человек, если не хуже.
А чего вы хотите, когда четыре дня кряду Уилмот брал апельсин, разрезал на две части, выжимал в сосуд и все это пил, в то время как другие люди управлялись с рагу или бифштексом? Мало того: вернувшись домой, на сон грядущий, он опять брал, разрезал, выжимал и т. д. Гортензия этого не знала. Дух ее был сломлен.
— Теперь чернила выводи! — ворчал тем временем Уилмот, обрабатывая брюки промокашкой. — Безобразие!
Губы у Гортензии дрожали.
— Не ругайтесь, — попросила она.
— То есть как? — удивился мой родственник. — Где вы купите такие брюки за десять долларов?
— Простите!
— М-да, м-да… А зачем вы это сделали?
— Так, в глазах потемнело.
— Как мои брюки, ха-ха!
— Да простите вы! — Она дернула носом. — Если б вы знали, как я мучаюсь…
— Почему это?
— Из-за диеты. Две недели — один апельсиновый сок. Слова эти произвели оглушительный эффект. Уилмот смотрел на несчастную звезду с нежным состраданием.
— Сок?
— Да…
Он был глубоко тронут. Что там, он мгновенно стал прежним, всеми любимым Уилмотом.
— Ужас какой! Две недели!
— И еще картина…
— Какая?
— Да моя. Сценарий дурацкий.
— Безобразие!
— Никакого сходства с жизнью!
— Расскажите мне все.
— Понимаете, я сижу в мансарде, без еды, и пишу мужу, что я его люблю и все прощу. Голод, видите ли, очистил! Так не бывает.
— Еще бы! — вскричал Уилмот. — Очистит он, ха-ха! В такой ситуации женщина станет писать, если вспомнит… нелитературные выражения.
— Да-да!
— И вообще, только дура будет тут думать о мужьях. Нормальный человек думает о бифштексе…
— …и отбивной…
— …и шницеле…
— …и тушеной курице…
— …и почках сотэ…
— …и пончиках…
— …и пирожных…
— …и пирожках…
— …и пирогах…
— …с яблоками, с персиками, с мясом, с вареньем!
— Да обо всем, кроме этого чертового сока! Скажите, какой кретин выдумал ваш эпизод с письмом?
— Шнелленхамер. Я как раз собиралась с ним поговорить.
— Ничего, я поговорю. А почему вы хотите похудеть?
— Я не хочу, это в контракте. Шнелленхамер требует, чтобы я весила не более 108 фунтов.
— Опять Шнелленхамер! Ну, знаете!
Он подошел к шкафу и распахнул дверь. Магнат вылез на четвереньках. Уилмот отвел его к столу.
— Пишите новый контракт, — сказал он. — Без этих фунтов.
— Послушайте…
— Это случайно не ваш меч? — учтиво осведомился Уилмот у прекрасной Гортензии.
— Сейчас, сейчас, — сказал магнат. — Сию минутку.
— Кстати, — заметил Уилмот, — насчет жалованья.
— Сколько вы получали? — спросила Гортензия.
— Полторы тысячи.
— Даю три. Я искала такого менеджера всю жизнь. Какая твердость! Какая смелость! Какая сила! В общем, три тысячи.
Обводя взглядом комнату, Уилмот заметил что-то на шкафу с картотекой. То была Мейбл, благоговейно взиравшая на него.
— Разрешите представить вам мою невесту, — заметил он.
— Очень приятно, — сказала Гортензия.
— Очень приятно, — сказала и Мейбл.
— Почему вы там сидите?
— Да так, сама не знаю.
Деловитый Уилмот прервал девичью болтовню.