— То-то и оно!
— Сперва идет к парикмахеру.
— Это опасно?
— Еще бы! Самый явный симптом. Парикмахер? Значит, дело серьезно. Перед рестораном, заметьте. Конечно, главную роль играет обед.
— Помню, делал я предложение Грейс… — сказал Лльюэлин, мрачнея от одного воспоминания. — По-моему, главное, что свет притушен.
— А музыка?
— Да, и еще шампанское. Непременно закажет, гад!
— Надо его остановить. Созовем срочное собрание…
— Они же все в Калифорнии.
— Да, забыл.
— Поговорите с ним сами.
— Это уже не то. Тут нужно массовое воздействие. Ах, если бы наши люди были здесь!
— Что поделаешь! Он же ведет ее к «Баррибо».
— Ну и что?
— Там этот чертов скрипач! Подойдет к столику, и пилит, и пилит. Под такую музыку девушка согласится выйти хоть за графин.
Траут резко поднял голову.
— Что ж, дело ясно! — сказал он. — Остается метод Б.
— Метод Б?
— Я его не очень люблю, но в особенно сложных, хирургических случаях — приходится. Наркоз, только наркоз. Мы дадим ему снотворное.
Мистер Лльюэлин одобрил этот метод. Он вообще легко радовался.
— Правильно, — одобрил он. — Помню, один тип в баре подсыпал мне снотворного. Отключился на несколько часов, да и потом не мигнул бы, пройди передо мной все нью-йоркские красотки. Как-то не до них.
Тут лицо его померкло.
— Но снотворного у нас нет.
— Почему? — возразил Траут, извлекая из жилетного кармана белый пакетик. — Мы без него и не выходим. Мало ли что… Только метод Б удержал юного Бьюстриджа от парикмахера и ресторана. Сурово, но мы, члены АХ, ставим долг превыше всего. Точнее, священную миссию.
Вернувшись, Джо сообщил, что заодно вымыл голову и сделал маникюр.
— Я говорил, — прибавил он, — о том, что этот мир прекрасен. Мало того, он кишит превосходнейшими людьми. Куда ни пойди, какие-то ангелы. Возьмем парикмахера. Казалось бы, с чужим человеком можно быть сдержанным, сухим, а он — сама приветливость. Рассказал мне замечательный фильм — не из ваших, а? Там такое дело…
— Выпейте сперва, — предложил Лльюэлин.
— Хорошая мысль, — обрадовался Джо.
Сейчас смешаю коктейль, — сказал мистер Траут.
3Салли сидела в вестибюле и очень страдала. Миллионеры и магараджи не замечали ничего, держалась она стойко, но чувствовала себя так, словно выпила что-то очень тошнотворное, а извергнуть — не смеет. Теперь она видела Пикеринга таким, каким он был, а это приведет в отчаяние любую девушку, тем более ту, которая имела неосторожность его полюбить.
Пришла она ровно в половине восьмого и немного удивилась, что его еще нет, но не испугалась. Мало ли что может задержать человека! Через двадцать минут она стала думать о несчастном случае. Много позже какой-то бес наконец шепнул ей страшную правду: это — месть.
Трудно поверить в такую низость, но что же еще. Вот, смотрите: если он задержался, мог позвонить; если он в больнице, позвонила бы сестра. Словом, он мстит. Именно тогда, когда тошнота сменилась яростью, Салли услышала: «Салли!», — подняла взор и увидела Джеклина.
Баронет часто заглядывал в этот вестибюль, поскольку сюда неуклонно ходили его знакомые, преуспевшие больше, чем он. Надеялся он и сейчас, что, умягчившись от коктейлей, кто-нибудь его угостит, — но никого не было. Зато была Салли, и он устремился к ней, естественно интересуясь ее реакцией на пресловутое письмо.
— Салли! — сказал он. — Привет. Ты одна?
— Привет, — безжизненно откликнулась Салли. — Да, одна.
— Понимаешь, вышел без денег…
— Я не хочу есть. Проводи меня домой. Я переехала, живу на Фаунтин-корт.
— Да, мне кто-то говорил.
— Вместе с одной девушкой.
— Так мне и сказали. Ты не ее ждешь?
— Нет. Она пошла к каким-то школьным подругам. Джеклину стало легче. Все ж неприятно оказаться сразу с двумя девушками, которым ты сделал предложение. Сперва они шли молча, потом он произнес:
— Салли.
— Да?
— Э-э-э…
Ему не очень понравилось, как она на него посмотрела. Как будто взвесила, что ли; а приятно ли, когда тебя взвешивают?
Он не ошибся; слово «э…» она прекрасно поняла, и вывела отсюда, что может перевести стрелку до старых, сельских времен. Случись это раньше, чем Джо Пикеринг явил себя во всей своей низости, она без малейших колебаний остудила бы его порыв; раньше… а теперь?
— Я получила письмо, Джеклин, — сказала она.
— Э?
— Я согласна. Если хочешь, мы поженимся.