Две армии друг перед другом сидят…
Третья —
— многоголово роится!..
Где двое, — она уже: гул возникающий, перерастающий дуло орудий, — в такой, от которого точно поблеклый венок облетит колесо Зодиака.
А за головой поднимается — тело, везомое дико в Москву, чтобы вздрагивали, увидав это тело (нос — тыква; губа — кулаком) с окном выжженным пламенем лопнувшей бомбы, с кишкой перепоротой, — взятое из ядовитого желтого облака.
Пятятся, как от допроса сурового:
— На основаньи ж какого закона возникла такая вертучка миров, где умнейшим и добрейшим огнем выжигают глаза, чугуном животы порют, желтыми хлорами горло закупоривают?
Ответ — лазарет.
Волочат это тело свалить и копаться в кишке перепоротой, черными стеклами глаз застеклянить и медное горно привинчивать, думая, что отвертелись, что грязною тряпкой заклепанный рот: не взорвет.
И гулять выпускают — в Москве: на Кузнецкий.
Стоит на Кузнецком телесный разъезд, провожая прохожих разъятием ока:
— Вам кажется, что невозможно все это?
— А мне оно стало возможным.
— Я стало путем, выводящим за грани разбитых миров.
— Ты за мною пойдешь…
— Да и ты…
Но — шарахаются, отрекаются, — этот, тот, не понимая: стоит — страшный суд!
Подъезжает карета; подхватывают; и — привозят; ведут коридорами: камеры, камеры, камеры; в каждом — по телу.
И били: по телу
Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть!
Номера, номера, номера: номер семь; и в нем — тело.
Так бременно время!..
Шел шаг…
— А теперь, — его в ванну!
В дверь — вывели.
* * *Мылили.
Ел едкий щелок — глаз; били: в живот:
— Вот!
И — в спину, и — в грудь!
— Будет.
И — заскреблись —
— раз и два —
— голова —
три…
— Смотри-ка, протри!.
— Смело: дело!
* * *Что временно — бременно; помер — под номером; ванна, как манна.
— И Анна…
— Что?
— Павловна…
— Зря!
— Анна Павловна — тело, как я…
Тут окачено, схвачено, слажено:
— Под простыню его, Павел!
Массажами глажено; выведено, как из ада.
Прославил отчизну!
— А клизму!
— Не надо!
Сорочка, заплата, халат: шах и мат!
Вата — в глаз:
— Раз!
И —
— точка.
* * *Забило: —
— два, три!
— При!
И — вывели.
Выл, как шакал; шаркал шаг; страшновато: опять растопырил крыло нетопырь, —
— враг!
И темь, и заплата.
Четыре, пять, шесть:
— Есть: семь!
Восемь!
Все — месяцы; месяц — за месяцем: девять, двенадцать; во мгле ведь он свесился — в месяц тринадцатый, в цепь бесконечности!
Цапало время.
Но — временно время.
* * *«Бим-бом» — било.
— Было: дом Бом.
— Болты желты: — болтали — расперты.
— «Публичный» — Пупричных, в пупырышках, пестрый халат подавал; Пятифыфрев, свой глаз в тучи пуча, — про «дом»:
— Не про нас: да-с!
— Ермолка-с, пожалуйте-с!
— Алая, злая!
За окнами — елка, закат полосатый; и — пес.
В кресло врос:
— Как-нибудь!
— Ничего-с!
Жуть, муть, тень: крыши, медные лбы, бледной сплетней все тише — звенели о том, что мозги мыши съели! И — день.
Серафима: сестра
Серафима Сергевна Селеги-Седлинзина милой малюткой, снежинкой, — мелькает: в сплошной планиметрии белых своих коридоров; иль на голубых каймах камер стоит, в центре куба; под поднятою потолочною плоскостью, где белый блеск электрической лампочки, выскочив, бесится.
Щелк: его нет!
Точно кто-то, невидимый, зубы покажет и светом куснет; щелк: пустая стекляшечка; в ней — волосинка иль — нерв: он сгорит; и павлиньи сияния смыслов, — стекло, пустота, философия!
Смысл — болезнь нерва; здоровая жизнь, — «гулэ ву».
— Николай Николаевич, — правильно: ну и сидели бы в «Баре-Пэаре»… Обходы больных, диагнозы, — понятно: преддверие «бара». А вы записались в кадетскую партию; вы козыряете лозунгом: где же тут логика?
* * *Бедно одетою, бледненькой девочкой, за ординатором, Тер-Препопанцем, бывало, бежит: в номер два, в номер три, в номер пять, в номер шесть; и халат цвета перца, халат цвета псиного (серь), — с головою, с пустою стекляшкою, с перегорелою в ней волосиночкой, сивый и серый, поваленный в бреды — встав, липнет:
— Сестрица!
— Сестра!
Аведик Дереникович Тер-Препопанц улыбается ей:
— Популярности хоть отбавляй!
И склонив вавилонский свой профиль, Тиглата-Палассера, Салманасара, отчетливо он стетоскопом постукивает: