Собор ремонтируется, восстанавливается. По-видимому, когда-то алтарь был ближе — за той аркой, где сейчас идет богослужение, толпится народ, поет хор. Новый иконостас и царские врата, похоже, из какой-то другой церкви. Иконы XIX века, а может быть, даже и начала XX. Сверху пустота забита фанерой, и фанера наскоро побелена. По сторонам, где положено быть боковым алтарным дверям, — темно-вишневые огромные, от потолка до пола, драпри.
Служит наместник Лавры, священноархимандрит Гурий. Сослужат ему восемь или десять иеромонахов.
Молитвенно-трогательно поет мужской хор.
После всенощной службы — акафист перед ракой с мощами святого Сергия, игумена Радонежского.
Часы на клиросе — перед огромным, сверкающим золотом саркофагом раки — читает двенадцатилетний мальчик-послушник.
Мальчики в алтаре. Кажется, двое из них ссорятся между собой. Физиономии у них не монастырские, задорные, — такие деревенские рожицы часто видишь среди учеников-ремесленников.
Напевы прелестные, монастырские.
За ектеньей иеродиакон возглашает молитву за «братию святой обители сей».
Не достояв акафиста, выхожу из храма в монастырский сад.
В саду тишина. Белеет в темноте огромный куб четырехфронтонного собора. Огромные деревья, огромные сугробы, как и все здесь огромное, прочное, на века сделанное.
Хрустально-нежно и на морозе как-то особенно звонко и витиевато вызванивают часы на соборной колокольне.
Стены в Лавре толщины непробиваемой. Арки двух ворот, через которые попадаешь в обитель, длинны, как туннели. Идешь под ними и плечами чувствуешь их белокаменную прочность и монолитность. Такие стены называли в древности столпостенами.
Город после Лавры оглушает своей суетностью и шумом, хотя и здесь, конечно, провинциально тихо и безлюдно.
Старинная площадь — с ее лабазами, складами и торговыми рядами — сказочна и при электрическом освещении.
Искусственный накат шоссейной дороги идет в гору. За парапетом ее — внизу — светится электрический шар ресторана «Волох». У входа автомобиль с британским флажком на радиаторе.
На площади — ларьки. Торгуют мороженым (это на двадцатиградусном-то морозе!), водкой, пивом…
Скрипит снег под ногами. Бегут санки. Идут с поезда люди — с портфелями, с авоськами…
. . . . .
Как славно пишут, бывает, наши газетчики. Токийский корреспондент большой московской газеты сообщает (в номере от 26.I.47):
«В весьма разбухших штатах демобилизационной палаты нашло себе приют ПЕРЕОДЕВШЕЕСЯ в гражданскую одежду большое КОЛИЧЕСТВО японских офицеров»…
. . . . .
К нашумевшей басне Михалкова «Лиса и Бобер» кто-то придумал концовку:
Чтоб не было тебе такого лиха,
Имей свою жену, но не бросай бобриху.
. . . . .
В самые трудные для Советского государства дни — в пиковые часы гражданской войны и интервенции — территории, находившаяся под контролем Москвы, сократилась до одной шестнадцатой всей площади России.
. . . . .
«Не потрафляй, даже если ты можешь рассчитывать на восемнадцать изданий».
Саша Черный
. . . . .
Реплика пьяного, которого волокут в милицию:
— За что??! Товарищ милиционер, за что?! Я честно пил пиво… а тут…
. . . . .
«Катя».
Клим Федотыч носил сибирку — длинный сюртук, ниже колен («вакурат где голенища кончаются»).
. . . . .
— За грудь, за пельки ухватился. «Стреляй!» — кричит.
. . . . .
Эпиграф к «Кате» (к той главе, где Ваня отказывается пить за здоровье государя-императора):
«…Хотя шел он сражаться против стороны, которой сочувствовал, однако невозможно было заставить его пить за успех дела, которому он не сочувствовал».
Г. Филдинг*. «Том Джонс»
. . . . .
— Ты вдова. Тебе легко. Куда захотела, туда и полетела.
. . . . .
Летом и под осень сорок седьмого года ходили по Руси поезда, прозванные в народе «веселыми». На таком поезде приехали из Краснокамска в Москву Ирина Большая и Иринка Маленькая. Платформа без навесов. Черепаший шаг. А на больших станциях по радио объявляют:
— Поезд номер пятьсот один, Веселый, отправляется с четвертой платформы. Повторяю…
. . . . .
Читал во сне (в ночь на 9.Х.47) рассказ или сказку, которая кончалась такими словами (записал сразу же дословно):
«И Рузвельт, который ехал в этот час на Бродвейскую конференцию, молился богу и говорил так:
— Дай хорошего… (неразборчиво) и мне, и бобру, который охотится сейчас в лесу, и рыбам, которые плывут в Гудзон, и всякой твари, которая живет в мире…
А поезд бежал и на весь мир стучал колесами».
Последняя фраза во сне звучала как-то необычайно значительно.
Комментарии
Наша Маша. Книга для родителей*
«Книга Л. Пантелеева, — писала В. Смирнова („О детях и для детей“, М., Дет. лит., 1967), — необычайна уже тем, что это дневник отцовский (Машиной матери принадлежат лишь немногие записи). И, конечно, это не просто записки отца, это дневник писателя. Притом писателя детского, всегда думающего о детях, особенно зоркого и чуткого к ним, озабоченного судьбами детства в мире, одним словом, — у кого дети в сердце».
Книга вызвала большой интерес в критике, множество читательских писем. О «Нашей Маше» писали С. Бабенышева («Растет душа человека…», «Новый мир», 1967, № 11), Л. Исарова («Когда ребенка уважают», «Семья и школа», 1967, № 7), Н. Халатов («О Пантелееве и не только о нем», «Дошкольное воспитание», 1968, № 8), Е. Путилова («Л. Пантелеев», Л., «Советский писатель», 1969), К. Чуковский (см. вступит. статью к 1 тому настоящего Собр. соч.) и другие.
Первое книжное издание — Л., Дет. лит., 1966.
«…и питерское еремеевское, и архангельское спехинское, и московское сидоровское…» — здесь речь идет о родных Маши по отцовской линии. Дедушка Маши, Иван Афанасьевич Еремеев, был выходцем из петербургской купеческой среды. По женской линии принадлежал к роду старообрядцев Сидоровых; из этой среды вышли известные всей России Алексеевы, Морозовы, Брюсовы, Хлудовы, Третьяковы. Мать А. И. Пантелеева, Александра Васильевна Спехина, была дочерью купца первой гильдии, выходца из архангельских крестьян.
«…От тех дедов и прадедов, которые жили и умерли на Кавказе». — Машина мама, Элико Семеновна, была по матери армянка, а по отцу грузинка.
Тувим Юлиан (1894–1953) — польский поэт.
Смирнова Вера Васильевна (1898–1969) — литературовед, критик, прозаик.
Халтурин Иван Игнатьевич (1902–1969) — прозаик, очеркист, многие годы был на редакторской работе в издательствах Детгиз, «Молодая гвардия», в журналах «Мурзилка», «Пионер».
Ходасевич Владислав Фелицианович (1886–1939) — русский поэт, критик.
Дега Эдгар (1834–1917) — французский художник.
Моне Клод (1840–1926) — французский художник.
Ильина Елена Яковлевна (1901–1964) — детская писательница, сестра С. Я. Маршака.
Одоевский Владимир Федорович (1803–1869) — русский писатель, журналист, ученый. Для детей создал книжку «Сказки и повести дедушки Иринея».
Писсарро Камиль (1830–1903) — французский художник.
Радищев Леонид Николаевич (1904–1973) — советский писатель, автор многих книг для детей о жизни В. И. Ленина.
Черный Саша (1880–1932) — русский поэт-сатирик, для детей создал цикл стихов «Детский остров» (1921).
Сезанн Поль (1839–1906) — французский художник.