Понемногу он успокоился, отпил у Потаповой в кухне какого-то сладенького напитка и задремал в подобии кресла.
«Везде можно жить», — заключил он. Но сон его был чуток.
Разбудила его крыса, просто своим присутствием. Она немного приподнялась на задних лапках и смотрела в сторону от Уварова на потолок, словно потолок был небом. Крыса, тяжелая на взгляд, огромная, поставила передние лапки на пол и замерла. Уваров поразился ее некоторой отрешенности от крысиной сути, точно она уже была не она, не совсем крыса.
Сердце его билось, и он знал, что тело его хочет жить. И вдруг крыса, как-то извращенно повернувшись и изогнув голову, впилась сама в себя, точнее, в свой живот. Зубы у нее оказались острыми, точно уже побывали в аду, и сразу же брызнула кровь, кровь крысы конца времен (или после конца, как угодно). Крыса пожирала сама себя. Она была жирная, аппетитная и беспощадная.
Валентин замер в своем кресле. «Нет никаких объяснений, — подумал он. — Этот мир вне любых понятий». Крыса пищала, но жрала. А потом вдруг изогнулась и побежала вон из дома, оставляя кровавый след. Откуда-то выскочившие крысы понеслись за ней. И тут Валентин окончательно оцепенел, он увидел, что в углу комнаты, у окна, сидит на корточках молодая девушка с распущенными длинными волосами и пристально смотрит в направлении убежавшей крысы, на кровь ее и куски тела на полу. Уваров решил, что с него хватит, и закрыл глаза. Но этот уход во мрак продолжался, может быть, несколько секунд.
Девушка подскочила и дотронулась до его лба рукой.
Валентин закричал. Кто она? Ведьма этих времен? Или любовница Вагилида? Но перед ним было лицо человека, его, Валентина, эпохи — знакомые черты, движения…
Девушка отпрянула и заговорила на русском языке:
— Не правда ли, добрый друг, картина из рая, та, которую вы видели… кровь, крыса… и, знаете, кто-то хохотал в углу. Не слышали? — И девушка стала танцевать. Танцуя, она беспрерывно говорила: — В раю так обожают танцы… Вы знаете, я считаю, что мир, в какой мы попали, — чистый рай… Да, да, не возражайте… Кстати, вы откуда? Из Москвы? А я из Питера… Только не бойтесь меня… Я вижу, вы меня боитесь… Почему? Мы же в раю и всегда там были… Смотрите, как я танцую… Не хуже ангелов… Здесь все жители, если вглядеться, ангелы… Не смейтесь… Я не сумасшедшая…
Но Валентин и не думал смеяться. Он вообще ни о чем не думал уже. Просто смотрел на танцующую девушку, и ему вдруг показалось, что он действительно в раю. Петербург, русская девушка, XX век, звуки родной речи. Но не только, не только… Валентину показалось, что еще один миг, скажи эта девушка что-нибудь такое… — и все будет кончено, он сойдет с ума. Валентин испугался, он чувствовал приближение безумия и усилием воли взял себя в руки. Россия — далеко, и кто эта девушка, в самом деле?
А она продолжала танцевать, парить легко и непринужденно, точно она могла улететь, свободно двигаясь по колесу времени.
А она не умолкала:
— Приходите ко мне пить чай… Вы хотели бы жить на небесах?.. Эта крыса, что съела себя, думаю, сейчас тоже на небе… Духовном, конечно… Неглупый способ, правда, съесть самого себя?.. Вы не ищете такой путь? Напрасно… Крыса умнее нас, — и она запела, медленно кружась по комнате.
Валентин более или менее пришел в себя.
«Лишь бы не удавила», — мелькнуло в уме. Он спросил:
— А как вас зовут все-таки?
Девушка остановилась.
— Юлей, Юлечкой, — нежно добавила она.
— Юля, вы слышали когда-нибудь о сдвигах во времени? О возможности оказаться в прошлом или в будущем?
— Слышать не хочу. Не знаю.
И Юля присела на ближний к ней стул.
— А какую школу вы кончали, институт?
Юлия резко захохотала, так что Валентин опять стал нервничать. Смех ее показался ему хохотом эдакой лунной ведьмы.
— Что вы там бредите? — спросила она. — Какая школа, какой институт? Вы видели когда-нибудь здесь школу?.. Я и так вижу свой разум… Ха-ха-ха! А как вы считаете? — и она подпрыгнула к Валентину, заглянув в его глаза, точно в колодец. — Как вы думаете, этот мир, где мы находимся, вполне разумен? Или нет?.. Молчите, — она округлила глаза. — А я уверена, этот мир в высшей степени разумен… Здесь кроме разума, собственно, ничего и нет… Деревья — полувампиры, черная луна, короткая жизнь, сексуальная истерия, бесы, двойники, самоканнибализм… Разве это не разумно?.. Да, да, — девушка отбежала в угол комнаты, — мой разум бежит от этого, он в ужасе… Так ему и надо. Пусть он познает собственный ужас! — И она опять стала кружиться, странная, как потерявший себя ангел. — А для другого разума, не моего, все это нормально… Знаете… да, как вас зовут?