Повести Тургенева, написанные в начале 1850-х годов, уже обнаруживали в писателе способность живо откликаться на самые острые, самые волнующие вопросы русской общественной жизни, что Добролюбов несколькими годами позднее отметил как главное отличительное свойство таланта Тургенева. В этих же повестях он в совершенстве овладел высоким искусством создания типического характера человека с конкретными чертами его внешнего облика и поведения, его образа мыслей, его душевного склада, его социально-бытовой принадлежности. Не только главные, но и многие эпизодические персонажи этих повестей приобрели социальную и психологическую убедительность, свойственную подлинным произведениям искусства. Высокого совершенства достигло здесь мастерство передачи тонких, едва уловимых движений человеческой души, что составляет одну из самых примечательных черт Тургенева как художника. О зрелости таланта писателя свидетельствовали и проникнутые язвительной иронией или, в других случаях, мягким юмором зарисовки быта и нравов провинциального дворянства и реалистически точное, полное глубокого лиризма, вдохновенное изображение русской природы. Достаточно напомнить для примера великолепную картину солнечного заката в «Дневнике лишнего человека» или полное сдержанной страсти описание летней ночи в «Трех встречах».
Одним из самых наглядных и убедительных доказательств роста мастерства писателя и его требовательности к себе может служить та художественная правка, которой он подверг текст ранних своих повестей во время подготовки их для трехтомного сборника «Повестей и рассказов» 1856 года. Не ограничиваясь восстановлением мест, пострадавших в свое время от вмешательства цензуры (особенно в «Петушкове», «Дневнике лишнего человека» и «Постоялом дворе»), Тургенев вносил и многочисленные исправления художественного порядка, которые служат яркой иллюстрацией того, как совершенствовался стиль писателя, с какой настойчивостью и требовательностью проверял он каждый эпизод, каждую деталь, в одних случаях устраняя длинноты, а в других — добиваясь полного развития мотивов, затронутых ранее лишь в виде слабого намека, как он достигал верного отбора художественных деталей, простоты и естественности диалога, чистоты, точности и мелодичности языка своих произведений. Наиболее значительной была художественная правка повестей «Андрей Колосов», «Бретëp», «Дневник лишнего человека», меньшей — повести «Затишье» (см. об этом в примечаниях к каждой повести).
5Ранние рассказы и повести Тургенева, как правило, привлекали мало внимания критики 1840-х — начала 1850-х годов. В большинстве случаев они либо оставались совсем незамеченными, либо встречали весьма краткие отзывы в журнальных статьях и обзорах (ниже, в примечаниях к отдельным произведениям все эти немногочисленные отзывы критики указаны). В 1846–1847 гг. новые повести Тургенева при своем появлении бывали оттеснены на второй план более значительными произведениями других писателей или другими произведениями самого Тургенева. Так было с выходом «Петербургского сборника», при обсуждении которого на первый план оказались выдвинутыми «Бедные люди» Достоевского, программная статья Белинского «Мысли и заметки о русской литературе» и, отчасти, «Помещик» Тургенева. Так было и в начале 1847 г., когда главными событиями в литературе явились напечатанные в «Современнике» роман Герцена «Кто виноват?» и первые рассказы из «Записок охотника», а «Бретёр», появившийся в «Отечественных записках», которые уже в значительной мере утратили свою прежнюю репутацию, почти не был замечен критикой.
После 1848 г., в связи с наступлением периода цензурно-полицейского террора («мрачное семилетие»), критические статьи о современных явлениях литературы почти перестают печататься в журналах, особенно в «Современнике» и в «Отечественных записках». К тому же среди критиков передового лагеря, принадлежавших еще недавно к кругу Белинского, начинается разброд. Репрессии, которым в 1852 г. был подвергнут Тургенев и его «Записки охотника», в еще большей мере способствовали тому, что новые произведения опального писателя не находили серьезного разбора со стороны критики. Такое положение сохранялось в общем до середины 1850-х годов.