Анна Павловна встала, подошла к иконе, положила земной поклон и тихо последовала за сыном. Ольга Ивановна молча и неподвижно проводила ее глазами. Василий проворно вернулся, схватил ее за руку, шепнул ей на ухо: «Надейтесь на меня и не выдайте нас, — и тотчас удалился… — Бурсье, — закричал он, спускаясь быстро вниз по лестнице, — Бурсье!..»
Через четверть часа он уже сидел в коляске с своим слугой.
В этот день старика Рогачева не было дома. Он поехал в уездный город закупать мухояру на кафтаны своим челядинцам*. Павел Афанасьевич сидел у себя в кабинете и рассматривал коллекцию полинявших бабочек. Приподняв брови и вытянув губы, он осторожно переворачивал булавкой хрупкие крылышки «ночного сфинкса», как вдруг почувствовал у себя на плече небольшую, но тяжелую руку. Он оглянулся — перед ним стоял Василий.
— Здравствуйте, Василий Иванович, — проговорил он не без некоторого изумления.
Василий посмотрел на него и сел перед ним на стул.
Павел Афанасьевич улыбнулся было… да взглянул на Василья, опустился, раскрыл рот и сложил руки.
— А скажите-ка, Павел Афанасьевич, — заговорил вдруг Василий, — скоро ли вы намерены сыграть свадебку?
— Я?.. скоро… конечно… я, с моей стороны… впрочем, как вы и ваша сестрица… я, с моей стороны, готов хоть завтра.
— Прекрасно, прекрасно. Вы человек весьма нетерпеливый, Павел Афанасьевич.
— Как это-с?
— Слушайте, — прибавил Василий Иванович, вставая, — я всё знаю; вы меня понимаете, и я вам приказываю, без отлагательства, завтра же жениться на Ольге.
— Позвольте, позвольте, однако ж. — возразил Рогачев, не поднимаясь с места, — вы мне приказываете? Я сам искал руки Ольги Ивановны, и мне нечего приказывать… Признаюсь, Василий Иванович, я вас что-то не понимаю.
— Не понимаешь?
— Нет, право, не понимаю-с.
— Даешь ты мне слово жениться на ней завтра же?
— Да помилуйте, Василий Иванович… не сами ли вы неоднократно откладывали нашу свадьбу? Без вас она бы уже давно состоялась. И теперь я и не думаю отказываться. Что же значат ваши угрозы, ваши настоятельные требования?
Павел Афанасьевич отер пот с лица.
— Даешь ли ты мне слово? говори: да или нет? — повторил с расстановкой Василий.
— Извольте… даю-с, но…
— Хорошо. Помни же… А она во всем призналась.
— Кто призналась?
— Ольга Ивановна.
— Да в чем призналась?
— Да что вы передо мной-то притворяетесь, Павел Афанасьевич? Я ведь вам не чужой.
— В чем я притворяюсь? Я вас не понимаю, не понимаю, решительно не понимаю. В чем могла Ольга Ивановна признаться?
— В чем? Вы мне надоели! Известно в чем.
— Убей меня бог…
— Нет, я тебя убью — если ты на ней не женишься… понимаешь?
— Как!.. — Павел Афанасьевич вскочил и остановился перед Васильем. — Ольга Ивановна… вы говорите…
— Ловок, братец, ты, ловок, признаюсь, — Василий с улыбкой потрепал его по плечу, — даром что на вид смирен…
— Боже мой, боже!.. Вы меня с ума сводите… Что вы хотите сказать, объяснитесь, ради бога!
Василий нагнулся к нему и шепнул ему что-то на ухо.
Рогачев вскрикнул:
— Как?.. я?
Василий топнул ногой.
— Ольга Ивановна? Ольга?..
— Да… ваша невеста…
— Моя невеста… Василий Иванович… она… она… Да я ж ее и знать не хочу! — закричал Павел Афанасьевич. — Бог с ней совсем! За кого вы меня принимаете? Обмануть меня — меня обмануть… Ольга Ивановна, негрешно вам, не совестно вам… (Слезы брызнули у него из глаз.) Спасибо вам, Василий Иванович, спасибо… А я ее и знать теперь не хочу! не хочу! не хочу! и не говорите… Ах, мои батюшки — вот до чего я дожил! Хорошо же, хорошо!
— Полно вам ребячиться, — заметил хладнокровно Василий Иванович. — Помните, вы мне дали слово: завтра свадьба.
— Нет, этому не бывать! Полноте, Василий Иванович, опять-таки скажу вам — за кого вы меня принимаете? Много чести: покорно благодарим-с. Извините-с.
— Как угодно! — возразил Василий. — Доставайте шпагу.
— Как шпагу… зачем шпагу?
— Зачем? А вот зачем.
Василий вынул свою французскую тонкую, гибкую шпагу и слегка согнул ее об пол.
— Вы хотите… со мной… драться?..
— Именно.
— Но, Василий Иванович, помилуйте, войдите в мое положение. Как же я могу, посудите сами, после того, что вы мне сказали… Я честный человек, Василий Иванович, я дворянин.
— Вы дворянин, вы честный человек — так извольте же со мной драться.
— Василий Иванович!
— Вы, кажется, робеете, господин Рогачев?
— Я вовсе не робею, Василий Иванович. Вы думали запугать меня, Василий Иванович. Вот, дескать, я его пугну, он и струсит, он на всё тотчас и согласится… Нет, Василий Иванович, я такой же дворянин, как и вы, хотя воспитания столичного не получил действительно, и запугать вам меня не удастся, извините.