Арчибальд (Оле, шепотом). По-моему, у него сыпной тиф.
Арчибальд подносит к губам Тарасова кружку, Тарасов отводит ее вялой рукой и с отвращением отворачивается.
Оля (кучеру). Поезжайте. Скорей!
Кучер. Куда?
Оля. В городскую больницу.
Кучер отпускает тормоз и стегает лошадей. Конка дергается, едет. На крыше едущей конки играет солист на виолончели. Качается. С недоумением оглядывается, но продолжает играть. Тарасов лежит на койке в сыпнотифозном отделении городской больницы и бредит. Несется время. Бред Тарасова. Это какие-то пересекающиеся плоскости, острые углы, дисгармоничная симфоническая музыка, плакатные — непомерно грандиозные — фигуры матросов, красногвардейцев, прищуренный глаз огромного Ленина. Какие-то скалистые горы. Этот бред — впечатления «Изо», Первого мая. Кубизм сыпнотифозного бреда. Тарасову кажется, что он по острым уступам ползет вместе с Олей на какие-то очень трудные горы. Горы так велики, что по сравнению с ними Тарасов и Оля — меньше мух. Тарасов и Оля маленькие, как точки. Они преодолевают невероятные трудности, срываются в пропасть. Бегут среди углов и пересеченья плоскостей. Им надо бежать. Тарасов сжимает в руках Олину руку. И музыка, музыка…
Тарасов на одну минуту приходит в себя, открывает глаза. Он видит сыпнотифозное отделение больницы, видит стонущих и мучащихся в бреду больных; видит Олю и маму, которые туманно и грустно стоят возле его койки; он держит Олину руку, но ничего не понимает и никого не узнает. Снова теряет сознание.
Оля и мать возле его койки. Смотрят на него сквозь слезы. Подходят доктор и сестра.
Мать. Плох?
Сестра. Очень.
Доктор. Физиологический раствор.
Мать обнимает Олю. По щеке матери ползет слеза. Бред Тарасова продолжается.
Та же палата для сыпнотифозных. Тарасов после кризиса. Выздоравливает. Он сидит в серой бязевой рубахе на койке. Худая белая шея. Наголо бритая голова. Острые колени подняты. Положив на них тетрадь, Тарасов пишет. Входит няня. Это простая пожилая добрая баба с сердитым лицом. Тарасов прячет тетрадь под подушку.
Няня. Тебе кто позволил садиться? Тебе кто позволил писать? Ложись сейчас же.
Тарасов. Тетя Дуся, ей-богу, я здоров как бык.
Няня. Ложись, слышишь!
Тарасов (умоляюще). Тетя Дуся!
Няня (строго). Ну!
Тарасов ложится. Рассматривает свои тонкие руки с длинными пальцами.
Тарасов. Тетя Дуся, я сильно страшный?
Няня. Обыкновенный. (Подает Тарасову узелок.)
Тарасов. Кто принес? (Разворачивает и с жадностью ест хлеб и колбасу.) Ух ты! Папиросы! Кто принес?
Няня. Ольга твоя принесла.
Тарасов. Почему она моя? Ничего подобного. Такая же моя, как и твоя.
Няня. Ври.
Тарасов. Люблю приврать.
Няня. И чего это ты все пишешь?
Тарасов. Стишки сочиняю. Хочешь, прочту? Садись! (Читает по тетради.)
Послушай, послушай…
Няня. Ну, слушаю.
Тарасов. Да нет, это я уже начал.
Няня. Это кто же?
Тарасов.
(Воодушевляясь.)
Больные на соседних койках слушают Тарасова.
Вдруг орудийный выстрел сотрясает стекла. Пауза. Еще два орудийных выстрела. Со столика падает кружка. Звенит где-то разбитая склянка. Некоторые больные поднимаются.
Тарасов. Что такое?
Няня. Лежи.
Няня подбегает к окну.
За окном — улица, по которой быстро едет грузовик с вооруженными матросами и красногвардейцами.
Тарасов. Что такое?
Больные смотрят на сиделку.
Вопросы. Что такое? Что такое?
Няня. Не знаю.
Орудийный выстрел. Пауза. Отдаленное «ура». Тревога в палате. Больничный коридор. В одну и в другую стороны, сталкиваясь, бежит персонал. В коридор входит Оля Данилова в подсумках и с винтовкой, идет по коридору, входит в палату Тарасова. За ней — еще несколько вооруженных.
Тарасов. Олечка, что такое?
Оля. В городе восстание. В Люстдорфе десант. Кадеты наступают. Как ты себя чувствуешь? Ходить можешь?
Тарасов. Не знаю.
Оля. Ну, как-нибудь. Одевайся. Коммунисты в палате есть?
Няня. Четыре человека.
Оля. Товарищи, кто из вас коммунисты?
Несколько голосов:
— Я коммунист.
— Я член партии.
— Я.
Оля (няне). Одевайте их. Кто не может ходить, того несите на носилках. У меня во дворе подводы.
Тарасов одевается. Пробует встать. У него кружится голова; он садится.
Тарасов (с напряженной улыбкой). Разучился.
Оля. Держись за меня.
Оля поддерживает Тарасова, ведет его по коридору.
Двор больницы. Подводы, в которые сажают и кладут больных; за оградой видна улица; по улице бегут люди. Очередь пулемета. Оля усаживает Тарасова на подводу.
Оля (кучеру). Погоняй!
Подвода выезжает из ворот больницы. Оля идет рядом с ней. Выезжают другие подводы. Навстречу с винтовками «на руку» бежит вооруженный отряд рабочих.
Оля (кучеру). Езжайте прямо по Николаевской дороге. До свидания, Коля.
Тарасов. Куда же ты?
Оля. Езжайте, езжайте, не задерживайтесь.
Оля бежит за отрядом и присоединяется к нему.
Подводы с ранеными быстро уезжают. Тарасов трясется на подводе. Кучер-красногвардеец нахлестывает лошадей. По опустевшей улице вскачь мчатся подводы и сворачивают одна за другой за угол. Остается последняя подвода, та, в которой Тарасов. Свист снаряда. Снаряд разрывается возле подводы. Одна лошадь убита, другая ранена. Раненая лошадь бьется в постромках. Кучер убит. Подвода опрокинута. Больные частью убиты, частью выброшены на мостовую. Тарасов выброшен на мостовую. Он поднимается и с большим трудом доходит до угла.
Тарасов поворачивает за угол и видит идущий цепочкой отряд офицеров. Тарасов бросается назад. Ковыляет в подворотню. Почти бежит через двор. Прижимается к выступу дома. Оглядывается. Офицерский отряд проходит мимо ворот. Тарасов ковыляет дальше закоулками, через проходной двор, выходит на другую улицу. Силы оставляют его. Он кладет узелок на землю и садится на тротуар. Мимо идет знакомая нам старуха из квартиры, где живут Тарасовы.