Все эти перекоры идеалистов с материалистами, которых мы были свидетелями в недавнее время… — Речь идет о философских спорах начала 60-х годов. Непосредственным поводом их послужили лекции П. Л. Лаврова «Очерки вопросов практической философии» (1860), ответом на которые явилась статья Чернышевского «Антропологический принцип в философии» («Современник», 1860, кн. 4 и 5), содержащая критику идеалистических, позитивистских взглядов Лаврова. Богослову-идеалисту П. Д. Юркевичу, выступившему со статьей «Из науки о человеческом духе» («Труды Киевской духовной академии», 1860) в опровержение взглядов материалиста Чернышевского, последний отвечал в «Полемических красотах. Коллекция II» («Современник», 1861, кн. 7). В философскую борьбу включились М. А. Антонович («Два типа современных философов». — «Современник», 1861, № 4), подвергший критическому разбору «Три беседы о современном значении философии» (1860) Лаврова, и Д. И. Писарев («Московские мыслители». — «Русское слово», 1862, январь — февраль), прямо поддержавший Чернышевского в его полемике с Юркевичем.
…все скандальные обвинения в самонадеянности, мальчишестве, казачестве, неуважении к науке… — В «самонадеянности», «мальчишестве» и «казачестве» обвиняли революционных демократов московские публицисты, в частности М. Катков и Б. Чичерин. «Бедная молодежь! — писал Б. Чичерин в статье «Что такое охранительные начала?», — зачем твоим привлекательным именем окрестили это беспутное казачество, которое называется современным или передовым направлением в России?» («Наше время», 1862, № 39, 22 февраля, стр. 153). В книге «Несколько современных вопросов» (М. 1862) он же негодовал на молодое поколение за «неуважение к науке». Касаясь этого обвинения, М. Антонович на страницах «Современника» заявлял, что молодежь «не уважает мертвую, безжизненную ученость», ту науку, которая «отрекается от мира», от «новых идей» («Неуважение к науке». — «Современник», 1863, № 3, стр. 86, 88).
Мы слишком скоро забываем свое прошлое, то дорогое прошлое, когда и нас обзывали мальчишками… мы пускаемся в огульный донос. — Салтыков имеет в виду тех из современников, которые в молодости сами были причастны к прогрессивным идеям века, вращались в кругах, близких к Белинскому и Грановскому, а в годы революционной ситуации завершили эволюцию в сторону реакции, как, например, Б. Чичерин, М. Катков, Н. Павлов и другие. О «мальчишестве», то есть демократической молодежи 60-х годов, Салтыков специально писал в январско-февральской хронике цикла «Наша общественная жизнь» (см. т. 6 наст. изд.). Говоря об «огульном доносе», Салтыков, по-видимому, намекал на полемические приемы Каткова, который занимался инсинуациями на страницах редактируемых им органов печати и даже обращался с прямыми доносами на революционную демократию к правительству Александра II.
Однажды, в особенно горьком настроении духа, Веригин отправился в театр. Давали «Гугенотов»… — «Гугеноты» — опера Д. Мейербера: В основу сюжета, по мотивам «Хроники времен Карла IX», Мериме, положены события кровавой Варфоломеевской ночи 1572 г.: избиение протестантов (гугенотов) католиками, сторонниками королевской власти. Рауль — гугенот, влюбленный в Валентину, дочь католика, графа Сен-Бри. Искусно развернутая в повести иносказательная характеристика оперного действия обращала внимание на энтузиазм толпы, на музыку и на «сценическую обстановку» массового народного движения, на сочувственную реакцию русской публики, которая «сегодня выказывает… похвальные чувства», а завтра «может выказать» «похвальную практику». Все это — своего рода сигнальные знаки для обозначения революционной борьбы. Ср. аналогичный прием, использованный Салтыковым в повести «Запутанное дело» (т. 1 наст. изд., стр. 253–255).
…в селениях райских — то есть в райке.
…споют там какой-нибудь хор из «Нормы» — «Guerra!», что ли… сердце в ней закипает… — «Норма» — опера итальянского композитора В. Беллини, впервые поставленная в Милане в 1831 г.; в Петербурге шла с 1837 г. Одна из сюжетных линий оперы — восстание народа Галлии против Рима. Мощные и величественные звуки хора «Guerra!» («Война!»), раздающиеся в ответ на весть об объявлении войны римским поработителям, воспринимались и в Италии и в России как выражение социального протеста, рождали «жажду дела».