— Ишь чего захотел! Откуда у нас сало? После татарского погрома скотина едва ноги волочит.
— Что-нибудь татары да оставили. Не всё же увезли. А мы, люди торговые, уж смекнем, что купить, что продать. Только бы вы нам спутника надежного проводником дали.
— Молодцы здесь удалые, только славушка лиха! — добавил стоявший вблизи конюх.
— Я тебе, пожалуй, помогу, — сказал Александр. — А ты мне поможешь. За пса лютого сколько возьмешь?
— Ничего не возьму, этому псу цены нет. Примите в подарок от моего чистого сердца.
— Я тебе за это рыжее чудище подарю медвежью шкуру. Намедни я поднял на рогатину еще одного медведя — быка. И провожатого с тобой пошлю, одного из своих ловчих, чтобы он всюду помог проехать и от лиходеев встречных уберег. А ты мне, любезный, вот чем удружи…
Лицо иноземца стало строгим, брови внимательно сдвинулись.
— Что прикажете, принц Александер? Все, что могу, сделаю.
— У моего батюшки есть старый монах-летописец, отец Пафнутий. Жалуется он, что писать ему уже не на чем. А записи он ведет изо дня в день очень важные: какие церкви где строятся и какому святителю, какой князь родился али преставился, хлеб ли, ячмень ли стали дороже али упали в цене. Так не достанешь ли ты для этого монаха-летописца харатьи хорошей сколько можешь или цельную книжицу, еще не исписанную?
— Почему для вашего высокого достоинства не принести? Дам я для записей, для хроники[50] книгу самую добротную — в переплете из телячьей кожи с медными застежками. Будет новая, чистая, неисписанная книга. Сегодня же принесу.
— А в цене сойдемся, — сказал Александр. — Других забот у тебя нет?
— Если не забота, то вопрос есть. Можно ли мне или другому же нашему иноземному купцу проехать в низовья великой реки Волги в стоянку хана татарского? Не поможете ли хотя бы советом?
— А ты не побоишься проехать по безлюдным берегам?
— Наши торговые смельчаки, чтобы провезти свой красный товар, или наши мудрые ученые книжники, чтобы описать жизнь иноземных владык, на опасности не смотрят и готовы проехать даже на край света. Трудна ли дорога к понизовьям Волги, к Хвалынскому морю?[51]
— Не легкая! Обожди. Одному ехать зря. Не доедешь. Вот если наш обоз туда пойдет, на плотах и ладьях повезет хану татарскому наши даровья, тогда и вашим людям торговым или мудрецам книжным вместе с ними легче будет пробраться. А как тебя хан татарский примет — честь честью или твою голову срубит, — за это ручаться не могу. Да к тому же моя слава у хана Батыя, пожалуй, лихая слава.
— А что это значит?
— Сам смекни, что такое лихая слава у татар. Это когда за мои ратные дела, за мое радение на пользу родины кривой татарский меч уже занесен над моей головой… А ты приходи ко мне вечерком с твоей летописной книгой. Медом я тебя угощу, заодно и потолкуем… Эй! Спросите-ка у стряпухи говяжью кость, да с мясцом. Надо нового пса, Рыжка, приручить.
Один из конюхов побежал вокруг дома и вскоре вернулся с большой говяжьей костью. Александр уверенно подошел к рыжему псу. У того ощетинился загривок, но Александр взял в полу своей длинной рубахи конец ремня, на котором купец держал собаку, и протянул другой рукой говяжью кость. Пес завилял хвостом, и шерсть на его спине улеглась. Он опустился на землю и, положив кость между передними лапами, принялся ее грызть.
— Нового хозяина почуял, — сказал один из конюхов. — У твоего хозяина, Рыжуха, рука крепкая и верная.
Летописец князя Переяславльского старый монах Пафнутий вписывал на большом листе толстой книги в желтом переплете телячьей кожи:
«…В лето 6746[52] приидоша иноплеменицы, глаголемые татарове, на землю Рязанскую, множество без числа, аки прузы…[53] И все люди секуще, аки траву…»
Он остановился, вытер гусиное перо о полуседые волосы, смазанные лампадным маслом, и прислушался. Кто-то настойчиво ударял в дверь.
— Отче Пафнутий, отомкни задвижку! Это я!
Сильным, тяжелым кулаком кто-то бил в старую потемневшую дверь. Она от древности казалась сморщенной, столько в ней образовалось трещин.
Старик поднялся и встревоженно спросил:
— Кому до меня надоба?
— Да это я, Александр!
— Сейчас, сейчас, родимый!
Послышался кашель, дверь распахнулась, криво повиснув на ременной петле, и высокий князь Александр, согнувшись насколько мог, боком протиснулся в келью монаха.
52
В лето 6746 — в 1238 году, когда татары вторглись в русские пределы и пытались добраться до Новгорода.