БАСНИ КРЫЛОВА
…гуртовой секач – взрослый самец с клыками; вожак стада.
Лисичкин хлеб*
Впервые – в журнале «Новый мир», 1939, № 5, с подзаголовком: «Книга рассказов». Книгу предваряло следующее авторское вступление:
«Все эти рассказы явились на свет в поисках идеального рассказа для детей. А идеальным рассказом я считаю одинаково интересный рассказ для всех поколений. В своих поисках я исходил не от русской сказки и не от Льва Толстого в его рассказах о природе. Близости к детям я достигал, стараясь рассказывать им не о чем-нибудь поучительном, а о собственных своих играх взрослого человека. Давным-давно, будучи еще сам ребенком, я заметил, что взрослые играют еще гораздо более детей и тратят денег на свои игрушки гораздо больше, чем для детей. Так почему же нам надо рассказывать детям непременно о полезном и поучительном? Надо рассказывать, по-моему, прежде всего искренно детям, как взрослым, считая их в деле оценки художественного произведения, сказки, полноправными гражданами. Вторым целебным источником в моих поисках были разговоры людей между собой, когда они бывают лицом к лицу. В этих разговорах, в ритме их речи мне постоянно слышится сказка и, даже больше, чудится мне какая-то сила неоткрытая, подобная свету, если бы мы были слепые; чувствуешь какое-то светлое пятно и ощупью идешь к нему с пером, как слепой идет по свету с костылем».
Печатаются по изданию: Собр. соч. 1956–1957, т. 4.
«ИЗОБРЕТАТЕЛЬ»
Впервые – в журнале «Детская литература», 1938, № 4 (под названием: «Рассказ о диком утенке»).
Рассказ предваряло «Письмо к читателю»: «Я написал рассказ для старших дошкольников, который должен быть напечатан чуть ли не в двухсоттысячном тираже. Волнение, сопутствующее созданию рассказа, во мне еще не улеглось, и сам я с трудом могу сейчас судить, достоин ли мой рассказ такого большого тиража. Вот почему я решил предоставить его на Ваш суд и пользуюсь случаем при этом сказать от себя несколько слов о моих разных загадах.
Я загадываю написать такой рассказ, таким русским простым языком, чтобы он был понятен всему народу, независимо от образования того или другого читателя. Второй мой загад дать рассказ, который, подобно сказке, интересен для всех возрастов и соединял бы своей легендой приходящее и уходящее поколения, старого и малого. Таким образом, я хочу создать сказку без Ивана-царевича и Бабы-яги и сделаться современным сказителем».
ЛИСИЧКИН ХЛЕБ
Одновременно – в журнале «Новый мир», 1939, № 5, и в журнале «Дружные ребята», 1939, № 5.
СТАРУХИН РАЙ
Впервые – в журнале «Новый мир», 1939, № 5. Первоначальное название рассказа «Воробьи» (ЦГАЛИ).
Уветливые – кроткие, обходительные, приветливые.
ЛИМОН
Впервые – в журнале «Мурзилка», 1937, № 6.
КАК Я НАУЧИЛ СВОИХ СОБАК ГОРОХ ЕСТЬ
Впервые – в журнале «Новый мир», 1939, № 5 (под названием: «Соревнование, или Как я научил своих собак горох есть»).
В ЦГАЛИ хранятся машинописные варианты рассказа. Один из них, названный «Горох поспел (Детям)», начинается словами: «Липа цветет – пчелам мед, горох поспел – ворам на радость. И улеглись ветерки – синему морю на тишину, а вам, ребятишкам, на послушание». В варианте, названном «Любовь», после слов: «Нет, она любит меня больше Травки» – идет: «Такая любовь с надбавкой: что не просто люблю, а люблю больше других, называется ревностью. И во всякое время по призыву: „Кто больше любит меня?“ – у них начинается соревнование». В этом варианте рассказ завершается следующими словами: «Я думаю даже, что когда они вдвоем и я попрошу Ладу луку поесть, она поглядит на Травку и не откажется и от лука. Из любви ко мне и ревности, мне кажется, они что угодно съедят. Да она и везде такая любовь, и у людей то же самое: любовь заставляет делать и такое с удовольствием, за что без любви никак не возьмешься. И от этой любви синее море стоит и вы, деточки, нас, стариков, слушаетесь…»
СИНИЙ ЛАПОТЬ
Впервые – в журнале «Дружные ребята», 1938, № 4. Дата написания рассказа – 1936 год (ЦГАЛИ).
Грачевник – мелкий хворост, из которого грачи вьют гнезда^
КОПЫТО
Впервые – в журнале «Пионер», 1936, № 11. В ЦГАЛИ хранится машинопись этого рассказа с авторской правкой, где после слов: «власть Кенты над другими собаками осуществлялась в полной тишине, спокойствии» – идет следующий текст: «и даже прямо в величии. При наблюдении животных я всегда очень остерегаюсь дешевых легких сравнений с нашим человеческим миром. Между прочим, это может служить основным правилом при художестве как изучении животных. Животные должны быть интересны нам, как животные, люди, как люди. Но в этом случае я не мог себе отказать в удовольствии сделать экскурсию в человеческий мир. Я думал о той грубой собственности „первоначального накопления“, из-за которой дерутся люди нисколько не меньше, чем животные. И также я думал о той эволюции в капиталистическом мире, когда эта собственность теряет всякую вещественность, превращается даже не в золото, а в какие-то ценные бумаги, и сам собственник, подобно Кенте над копытом, сидит в тишине своего кабинета и властвует незримо над миллионом существ».