Вряд ли в роте нашелся хотя бы один человек, который отнесся пусть не с восторгом, так хотя бы с одобрением к идее атаковать высоту ночью. Но, как известно, приказы в армии отдаются не с тем, чтобы их обсуждали Поэтому, нравилось нам это или нет, мы начали готовиться к предстоящей операции.
Командир назначил проведение операции на ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта. Почему он принял такое решение, не знаю. Быть может, он лучше всех нас понимал, что ничем хорошим этот ночной штурм высоты закончиться не может, а потому хотел дать нам пару лишних дней для того… Ну, чтобы сделать то, что каждый считал нужным.
Странная атмосфера воцарилась в эти дни в нашем подразделении. Явственно ощущалось все возрастающее напряжение, которое временами, казалось, начинало звенеть как туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Но при этом присутствовала и какая-то необычайная умиротворенность. Мелкие стычки и выяснения отношений неизбежны в любом коллективе, в особенности если люди на протяжении месяцев живут буквально бок о бок друг с другом. Так вот, у нас в роте за последние дни подобные явления сошли на нет. Все стали удивительно приветливы и, я бы даже сказал, предупредительны по отношению друг к другу.
Не знаю, быть может, все мы в душе уже чувствовали, что истекают последние часы, отведенные для жизни. Но как бы там ни было, вслух об этом никто даже не заикнулся.
В ночь на первое марта мы сидели в окопах, облаченные в теплоизоляционные маскхалаты, которые должны были обмануть инфравизоры траггов.
Как сейчас помню — слева от меня, прижавшись спиной к стенке окопа, сидел на корточках рядовой Стерцов, справа примостился капрал Монтекка. В небо то и дело взлетали разноцветные сигнальные ракеты, и отблески их плясали на складках отливающих серебром маскировочных халатов. Я тогда еще подумал, что эти огоньки наведут на нас траггов не хуже инфравизоров. Но вслух я этого не сказал, прекрасно понимая, что не один я такой умный.
Докурив сигарету, Монтекка бросил окурок на землю, раздавил каблуком ботинка и скосил хитрый взгляд на нас со Стерцовым.
— Знаете, парни, что лично мне больше всего не нравится в нашем обмундировании? — спросил он, постучав согнутыми пальцами по бронекирасе, надетой под маскхалат.
Стерцов поправил пластиковое забрало на шлеме и мрачно хмыкнул:
— Ну?
— То, что под бронекирасу невозможно просунуть руку, чтобы грудь почесать! — радостно сообщил Монтекка и расхохотался над своей плоской шуткой.
Мне было совсем несмешно, но, дабы не обидеть Монтекку, я криво усмехнулся.
В клипсе, закрепленной на мочке левого уха, прозвучала команда ротного:
— Приготовились!
Я посмотрел на часы. Было ровно десять минут четвертого. Приподнявшись, я выглянул из окопа. Фобос уже закатился за горизонт, но прежде чем отдать команду покинуть окоп, ротный все же дожидался назначенного времени.
— Ну, парни, — Монтекка приложил обе руки к краям забрала своего шлема и очень аккуратно опустил его на лицо, — что передать богу, если я увижу его первым?
Это была дежурная шутка, которую Монтекка всякий раз выдавал перед боем.
Четыре часа одиннадцать минут.
Я провел рукой по затвору винтовки и погладил указательным пальцем спусковой крючок. Затем поправил на груди ремень закрепленной на спине ручной ракетной установки.
Четыре часа двенадцать минут.
— Вперед, — тихо и удивительно спокойно прозвучал в клипсе голос ротного.
— Вперед, — одними губами повторил следом за ним Стерцов.
— Вперед, так вперед, — усмехнулся Монтекка. — Хотя лично я…
Не закончив, по обыкновению, фразу, он первым полез из окопа.
Пока мы короткими перебежками добирались до подножья высоты, я думал только об отсветах сигнальных ракет на наших маскировочных халатах. Быть может, командованию было известно о траггах больше, чем нам, простым рядовым этой бессмысленной войны, но меня не оставляла мысль о том, что трагги могут обнаружить наше передвижение, использовав вместо инфракрасного сканирования обычный визуальный контроль за местностью.
Высота З-Х-З представляла собой высокий холм из марсианского песчаника с пологим склоном. Попытки взять высоту предпринимались и прежде, до того как нашу роту перевели на новые позиции, — склон был изрыт глубокими воронками, оставленными реактивными снарядами ближнего радиуса действия. Когда прозвучал приказ остановиться, я скатился в одну из таких воронок. Рядом со мной съехал вниз сержант Диманский. А следом за ним прямо мне на голову свалился все тот же Монтекка.