— Чего торопишься так? Не понимаю.
— А чего ждать? Я спрашивала колдуна. Он сказал: «Наш Колян идет по дороге смерти». Не веришь — пойди спроси сам!
Было поздно. Во многих вежах уже погасили на ночь огни. Но из вежи колдуна еще пробивался свет, и Фома тотчас пошел спросить про Коляна. Вернулся он сумрачный, неловко, по-больному сел к очагу, низко склонил голову.
— Был? — спросила Мотя.
— Был.
— И что?
— Колян уехал по дороге смерти…
— Вот, я говорила, — принялась было тараторить Мотя.
Но отец остановил ее:
— Давай помолчим. Завтра можешь идти к Оське. А хочешь — бери его в нашу вежу.
— Без свадьбы?
— Ее сыграем потом. Сперва, может, придется делать поминки.
На другой день Оська переселился к Даниловым. Молодые принялись весело готовиться к свадьбе. Фома не мешал им ни смеяться, ни петь: молодо-зелено — погулять велено, а всю печаль за сына принял на себя. Охотиться, рыбачить выходил редко, чаще сидел у очага, глядел в огонь и шептал: «Солдат увез Коляна по дороге смерти».
И еще чутче прислушивался к собачьему лаю: не раздастся ли голос Черной Кисточки, которая уехала с Коляном?
…В один из жестоких морозных дней, когда и все люди и даже собаки сбились к очагам, среди безмятежного покоя вдруг старшая лайка Фомы — Найда вскочила, вздыбила шерсть, стала как истый темно-серый еж, злобно зарычала, потом выскочила из вежи и, захлебываясь лаем, помчалась на край становища.
— Недобрый человек близко, — сказал Фома и вышел с ружьем.
За ним вышел Оська, тоже с ружьем.
Лай Найды всполошил всех собак становища. Они собрались на околице и жестоко лаяли на кого-то. Над собачьей стаей вздымались рога нескольких оленьих упряжек и суетились люди, все одетые в серое.
— Правильно узнала Найда: недобрые, незваные гости — солдаты, — сказал Фома и позвал Оську обратно в вежу.
Там он распорядился:
— Дети мои, пришла большая беда. Запрягайте оленей, собирайте стадо и бегите скорей! Бегите дальше!
— А ты? — спросила Мотя.
— Останусь. Буду спрашивать у солдат, где мой Колян. Поеду искать его.
Оська и Мотя на лыжах, укрываясь за камнями, деревьями, кустарником, ушли в густой лес. Фому позвали к солдатам. Снова стоял он перед начальником Золотые Плечи.
— Ну, хитрая лисица, собирай-ка всех людей и оленей. Если убежит хоть один, берегись! — грозился начальник. — Больше месяца искали вас. Так это не пройдет тебе.
— Нельзя гнать. Скоро весна, олени будут телиться. Нельзя им работать, — лепетал Фома.
— Молчать, собака!
Фома пошел по вежам наряжать людей в дорогу. Солдаты разбрелись по становищу торопить их. Вскоре три десятка упряжек были готовы к отъезду. Женщины, немощные старики, ребятишки вышли провожать уезжающих, плакали, целовались, говорили с оленями, ласкали их, привязывали на рога яркие ленточки.
— Эй, староста! — крикнул начальник. — Поедешь первым. Я — с тобой. Где твои олени?
— Вот они, вот. Милости прошу. — Фома показал свою тройку.
— А еще?
— Больше нету. Всех олешков отдал зятю.
— Он едет?
— Он — большой охотник, живет далеко в лесу, его не найдешь.
Начальник сел в нарту, Фома — рядом, гикнул на оленей — и весь караван двинулся в сторону железной дороги.
— Скажи, куда ты девал моего сына Коляна? Он увез солдата и пропал. Колдун-знахарь говорит: ушел мой Колян по смертной дороге. Скажи, кто сделал ему смерть? — печально спросил Фома начальника. Он уж не надеялся встретить сына, а только хотел знать, кто погубил его, за что.
— Чепуху городишь, старик, чепуху, — отозвался начальник. — Никто не убивал твоего сына.
— Коляна взял солдат, и больше нет Коляна. Где он?
— Спросим, разузнаем. Погоняй-ка!
Фому не судили, а заставили развозить по строительному поселку воду и жить в казарме, где было тесно, душно, совсем не гулял ветер. Фома с тоской вспоминал свои дырявые жилища — вежу, куваксу.
Развозя воду, он останавливал всех подряд и расспрашивал, где его сын Колян. Иные старались припомнить, но не могли. Иные молча отмахивались, как от рехнувшегося. Особенно привязывался Фома к солдатам в одинаковых шинелях и шапках. Похожие один на другого, как комары, все они казались ему тем самым солдатом, который увез Коляна.
— Где мой парень? Ты увез. Куда девал? — требовал от них старик.
Некоторые терпеливо выслушивали его, помогали искать. Но строительство растянулось на тысячу верст, от Онежского озера до Ледовитого океана, работала многотысячная армия людей, были тут сотни контор, казарм, бараков, палаток, землянок, шалашей, и Колян затерялся подобно снежинке в лапландской пурге.