Том 4. Солнце ездит на оленях

Пошли рядом.

— Почему, за что говоришь: молодец, герой? — спросил Колян.

— Столько шел, бегал и — мне сказывали — ни разу не присел на санки.

— Лайки больше моего бегают, они больше герой. А самый первый герой — олень: он и ходит, и бегает, и еще воз тянет.

— Будь по-твоему, — согласился доктор.

Ужинали все вместе, но без собак: Катерина Павловна накормила их загодя, пока Колян и Ксандра любовались водопадом. Колян смолчал: с каждым днем он все больше привыкал уважать обычаи других людей. Чтобы не стеснять никого, спать ушел в свою куваксу.

Время по привычке продолжали делить на утро, день, вечер и ночь, хотя и было оно всегда светлое, солнечное. Так вот утром на следующий день доктор начал разговор, как быть дальше: ехать ли немедленно в Хибины или повременить. Ехать немедля была готова только одна Ксандра. Катерина Павловна определенно боялась, что кто-нибудь не выдюжит. Колян не обещал, что обратный путь будет легче, наоборот, ждал худшего. Впереди — самая комариная пора, и людям и оленям — горькая мука. Рыбак Герасим советовал перебыть у него до санной дороги. Солнце, лето, осень здесь теплей и суше, чем в Хибинах. И ехать сейчас надо две-три недели, а по снегу — всего три-четыре дня.

Ксандра сказала, что в Хибинах есть больница, лекарства.

— Мне бы на Волгу, а не в больницу, — мечтательно отозвался Сергей Петрович.

Решили ждать зиму и в тот же день оборудовали куваксу для долгой жизни: у Герасима взяли старую нарту и приспособили вместо дивана, низенький лопарский столик подняли на высокие ножки, к остову куваксы привязали оленьи рога, чтобы вешать на них одежду, полотенца, отделили занавеской небольшой уголок для Ксандры.

Ради встречи устроили маленький праздник. Герасим принес всякой рыбы и птицы, Катерина Павловна выставила бутылку виноградного вина, конфеты, печенье — все, привезенное из дома. Было не пьяно — каждому досталось вина меньше половины кружки, — но весело. Сперва, звонко чокаясь этими железными дорожными кружками, говорили разные пожелания: Сергею Петровичу, Катерине Павловне и Ксандре скорей вернуться на Волгу, Герасиму с женой поймать кита, Коляну вырасти длиной в хорей. Потом Ксандра так пристала к нему, что Колян спел несколько народных лопарских песенок.

С Пулозера пришел ко мне рыболов,
Старый богатый рыболов с Пулозера.
Принес он с собой золотую сеть, золотую сеть, серебряную.
Сказал он мне: «Девушка, я поймаю тебя в золотую сеть, в серебряную.
Унесу тебя далеко с собой в золотой сети, в серебряной».
Засмеялась я рыболову, громко засмеялась ему,
Даже за горой стало слышно:
«Поздно пришел ты, старый рыболов,
Поздно принес, богач рыболов, золотую сеть, серебряную.
Прогадал ты свою рыбку, упустил ее.
Уж давно она попала в другую сеть,
Не в твою золотую, серебряную, а в простую пеньковую, плетеную.
Не к тебе, богатому старику, а к бедному,
Хоть и бедному, да молодому, красивому».

— Еще! — закричали все. — Еще-е! — и захлопали в ладоши.

Колян не стал упрямиться и спел:

Пойду я на горы, на высокие крутые камни пойду.
Возьму я с собой стрелы большие, железные копья возьму.
Набью диких оленей, крупных и жирных оленей набью,
Сварю я оленей и сыграю свадьбу,
Веселую, пьяную свадьбу сыграю я!

Коляна обнимали, кричали ему «ура».

Затем пели Ксандра и Катерина Павловна, пели и вместе и в одиночку. На радостях Сергей Петрович решил не отставать от молодежи — взял гусли и позвал всех идти за ним на волю. Там он сел на свой любимый камень и долго играл. Печальное и веселое, медленное и быстрое, в самом конце плясовое:

Ах, вы сени, мои сени,
Сени новые мои…
Выходила молода
За новые ворота…
Выпускала сокола
Из правого рукава.

У Ксандры все — руки, ноги, плечи — ходило ходуном, просилось в пляс. И только полная невозможность развернуться среди густо и неровно наваленных камней удерживала ее на месте.

Навеселились вдоволь. Герасим с женой ушли рыбачить, Сергей Петрович — в куваксу, отдыхать, Катерина Павловна — к реке мыть посуду. Ксандра с Коляном выпросили у Сергея Петровича гусли и остались поучиться играть на них. Колян впервые видел такой инструмент. После его «музыки» — однострунной бедняжки — гусли показались ему многоголосым, сладко звенящим чудом.

Учились так: Ксандра пела «Сени», а Колян подбирал на гуслях мелодию. Повторили урок раз десять или больше — не считали этого, затем побежали к Катерине Павловне: