Эмигранты плешивые! Годы и годы
Вы сидели у моря и ждали погоды
И теряли последние крохи ума.
Над газетами вашими и беллетристикой
Сколько раз хохотать мне случалось до слез:
Невозможно сравнить ни с какой юмористикой
Того бреда, что пишется вами… всерьез
И… так глупо, так старчески-пустоголово!
Все статьи ваши – несообразный курьез,
Столько лживого в них, преднамеренно-злого, –
Но по глупости явной и ложь их и брань
На такую смешную возводятся грань,
Что – честное слово! –
Иной раз я не мог даже сразу постичь,
Как пороть могут люди столь дикую дичь.
А они ее порют. И как: ежедневно!
Да, делишки, мил-сдари, у вас таковы…
Положение ваше до жути плачевно
И – непоправимо, увы!
Непоправимо.
Там, где строится новое неутомимо,
Волны жизни гремят и проносятся мимо
Заклинателей, чьи идеалы мертвы.
Мимо…
Мимо!..
Поэтический привет поэту А. Жарову*
(в связи с исполнившимся десятилетием его творческой работы)
Поэта младшего приветствую охотно.
Да, так-то, Саша, милый друг!
Годочки юные ушли бесповоротно,
Десятилетний пройден круг.
Мужает, крепнет стиль работы общей нашей.
Нам стала выдержка важнее, чем «ура!».
Ты был доселе резвым Сашей.
Серьезным мужем стать пора.
Сильны мы в творчестве не стороной парадной.
Наш творческий Парнас – рабочая среда.
Поменьше лихости эстрадной,
Побольше строгого, упорного труда!
Триумфы легкие валяются на свалке,
Лишь у глупцов от них кружится голова.
Не только сталь одна нуждается в закалке:
Закалки требуют и мудрые слова.
А мудрость не лежит открыто при дороге:
К ней путь тернист и крут, и полон многих бед,
Но сколько радости в сверкающем итоге!
Приветствую тебя, друг Жаров, на пороге
Мук творческих твоих и творческих побед!
Мировые судьи*
Женевский бюллетень
Мямлит невнятные вещания.
В Лиге Наций который уж день –
Непрерывные совещания,
Со многих сторон инспирированные,
Закрыто-комбинированные;
Вчера, например, чуть не с рассвета
Разводили антимонии
Все члены совета –
Без Китая и Японии
(Но с участием американского эксперта
Джильберта), –
Затем «комитет пяти»
Старался деликатное название найти
Для японского военного танца
(В присутствии американца), –
Затем – без японского и китайского члена, –
Четыре каких-то джентельмена
Договаривались честно
(С американцем совместно).
Но все нету и нету развязки.
Дело коснулося не пустячка,
Тут не просто вариация сказки
Про белого бычка.
* * *
Вовсе дело не так бело.
Для слепого ясен цвет.
Но женевцы опупело
Уверяют: «Не приспело
Объявлять – война иль нет?
Кто побитый? Кто задира?
Не решить в один момент».
Инструмент женевский мира –
Снизу пушка, сверху лира,
Очень ловкий инструмент.
Стонет лира. Вся в томленье:
«Ах, японец!.. Дорогой!»
Вот в советском направленье
Разговор бы был другой,
Посвежей была б погодка,
Обратился день бы в ночь,
Медно-пушечная глотка
Заревела б во всю мочь:
«Коминтерновской работы
Вырвать корни все – войной!»
А Японии нет ноты,
Резкой ноты ни одной.
И японцы, зная это,
Так развязны в грабеже.
И сказать хотели б «вето»,
Так сказали бы уже.
Кончит все – «святой обычай»:
Суд, не выискав вины
У разбойной стороны,
Поделившись с ним добычей,
Скажет: «Не было войны!»