Том 4. Стихотворения, 1930-1940

Чудесное письмо *

Чем больше жену бьешь.

Тем щи вкуснее.

Всем бита, и об печь бита.

Только печью не бита.

Старые пословицы.

1

Как в Чапаевском колхозе
Куры роются в навозе,
Куры, куры, курочки,
Серенькие дурочки.
А петух-то, петушок
Вскинул важно гребешок,
Сам собой красуется,
Всем интересуется –
И коровушкою Машкой,
И собачкою Кудлашкой,
Задремавшей в конуре,
Вешней радуясь поре,
Черной кошкой,
И хаврошкой,
И жучком, и малой мошкой;
Он – хозяин во дворе.
Он – куриный повелитель,
Муж-владыка и родитель
Всем хохлаткам,
Всем куряткам.
Наблюдает за порядком:
«Ко-ко-ко!..
Ко-ко-ко!..»
Прогневить его легко,
Если что-нибудь случится,
Кто в ворота постучится,
Скрипнет где-нибудь запор,
Ворон сядет на забор,
Петушок распетушится,
Он храбер, на все решится,
Закричит он на весь двор,
Крыльями захлопает,
Ножками затопает.
«Кто там? Кто там? Свой иль вор?
Кто такой,
Кто такой
Нарушает мой покой?
   Захочу,
Настою
На своем приказе я!
Затопчу,
Заклюю!
Что за безобразие!!!»
Накричал,
Замолчал,
Быстро успокоился
И, пока
С пустяка
Снова не расстроился,
Позабывши о враге,

2

На улице Пахом с Егором
Коротким обменялись разговором.
«Что, брат Егор?»
«Что, брат Пахом?»
«Гляжу на курицу. Не быть ей петухом».
«А бабе – мужиком.
Сказать ты это хочешь?»
«Хоша б и так».
«Гляди, не ошибись грехом».
«Не ошибусь. Вот ты – за баб ты зря хлопочешь.
Что сталось с бабами! Перевернулся свет!»
«Вот бабы приберут к рукам ваш сельсовет,
Так ты по-бабьи залопочешь».
«Кто? Я? Ну, с этим, брат, еще мы погодим».
«Потом увидим».
«Поглядим.
Пустые все твои нахвалки.
Не выйти бабе ввек из-под мужицкой палки.
Наслушался, Пахом, каких ты дураков?»
«Пословица не зря идет от стариков:
У баб мозги из пакли.
Бей шубу, будет потеплей,
Бей бабу, будет помилей.
Сам прежде, вспомни-ка, ты говорил не так ли?»
«Был прежде дураком».
«А нынче стал умен?»
«Не я один».
«Мужик втесался в бабье стадо.
Подумать, до каких мы дожили времен!»
«Получше прежних, думать надо».
«Да я… Коль с бабами своими я сшибусь…»
«Не ошибись».
«Не ошибусь!»

3

Пахом ошибся. Гроб! Убила!
Его вдруг баба загрубила:
«Иду в колхоз!»
«Я тож иду!» –
Дочь задудила в ту ж дуду.
Пахом за палку в лютой злобе:
«Вы это что? Взбесились обе?
Да кто я в доме? Пес? Урод?
Меня хотите – в оборот?
Да я вас, чертовы наседки!»
Глядь, у порога, у ворот
Соседи сбились и соседки
Шумят, чума их забери:
«Брось, дядя, палку!»
                   «Не дури!»
Пахома вежливо, без свалки,
Сгребли три пары дюжих рук.
Жена – с соседками… Нахалки!
Танюша, дочь, среди подруг.
Пахом – осмеянный, без палки
(Смеялась даже детвора!)
Ушел сердитый со двора.
Вернулся к ночи. Лег, не евши.
Такая злость!
Такая злость!
Кряхтел на печке, разопревши.
Про бабу думал: сучья кость!!
На дочь ярился, на Танюшку,
Угрюмо лежа на боку.
«Пропала жизнь ни за понюшку,
Ни за понюшку табаку!..»
Он муж, отец… хозяин вроде…
А уваженья ни на грош.
И нет сочувствия в народе.
Выходит, он же нехорош…
Бунтует баба… Дочь – заноза…
Ей ни во что указ отцов…
«Ужели мне в конце концов
Не отбрыкаться от колхоза?!.
Хр-р-р-р!.. – Стал похрапывать Пахом. –
Хр-р-р-р!.. Порастай, хозяйство, мхом!..
Хр-р-р-р!.. Дали бабам своеволье…»
Пахом ругался сквозь дрему,
Ворочаясь как на уголье.
Проснувшись, вглядывался в тьму,
И все мерещилось ему,
Что домовой скулит в подполье.
«Скулит!.. Известно, почему!..»