Выбрать главу
Я ж Макарову розы в венок не вплету. Говоря откровенно, какая тут роза: Полетел он – да как полетел! – из совхоза      За «доброту»!!

Живое звено*

Смерть. С ней мирится ум, но сердце не                     мирится,    Болезненно сжимаясь каждый раз. Не верится, что нет бойца, что он – угас: Улыбкою лицо его не озарится, Морщинки ласково не набегут у глаз.
Внезапным натиском смертельного недуга Боец сражен. Поникла голова. …Последний путь. Прощальные слова. С останками испытанного друга    Простилась скорбная Москва.
Прощай, Барбюс! Ты – мертв. Но образ               твой – он вечен, Как вечно то, чему так честно ты служил. На родине своей ты будешь встречен Железным строем тех, чьей славой ты                     отмечен, Чьей героической борьбой дышал и жил.
Нас разлучат с тобой леса, долины, реки, Но ты для нас в краю своем родном С друзьями нашими останешься навеки    Живым и творческим звеном.

Красноармеец Иванов*

Героическая повесть к пятнадцатилетию взятия Перекопа
Хотя писал я правду-матку, Все ж привлекал порой угадку, И опыт жизни, и чутье, Когда отрывками, враскладку, Вносилось медленно в тетрадку Повествование мое. Оно писалося заочно, Не беспорочно в том, ином, Оно в подробностях не точно, Но очень точно в основном.
1
За сретеньем через неделю Сын у Лукерьи родился. Мать просияла сразу вся. Была пьяна она без хмелю. Сказал ей как-то муж, Егор: «Ты до каких же это пор Все подносить мне будешь дочек?»
И вот другой уж разговор – Муж вышел весело во двор И крикнул свекру: «Тять! Сыночек!» У свекра, дедушки Луки, Тепло по телу до онучек, Во рту запрыгали пеньки, – Детишек любят старики. Лука обрадовался: «Внучек!» Что дальше? Поп и кумовья. «Чей?» – справясь кратко о младенце, Сгреб деловито поп Илья Полтину, хлеб и полотенце – Дар для духовного отца. «Ну, как же нам наречь мальца, Чтоб не висело имя гирей?.. Февраль… Десятое число… Кто в святцах значится?.. Порфирий!» Порфирию не повезло: Кум от Порфирия отрекся.      «Хар-лам-пий…» И Харлампий спекся: Был забракован он кумой. Как наиболее удобный, Был признан Прохор преподобный. Вернулись крестные домой. Стряхнув с себя в сенях порошу (Ведь дело было-то зимой), В избушке матери самой, Лукерье то-бишь, сдали ношу: «Вот принимай сыночка, Прошу!»
Так в книгу жизни без чинов (Не в них крестьянская основа) Был вписан Прохор Иванов, Сынок Егора Иванова И внучек дедушки Луки. «Ну, дедка, водку волоки!» Стол застучал веселым стуком. Обсели водку мужики. Закуски всей – капуста с луком. «Егор, с сынком!»      «Хрен старый, с внуком!» «Пошли господь ему деньки Покраше наших!»      «Дай-то, боже!» «Егор, за Прошку по второй!» «Лукерья, что ж ты? Выпей тоже! Сынок-то выдался – геро-о-ой!» В год первый нынешнего века (Для хронологии строка) Так жизнь встречала человека, Точней – мужицкого сынка. Согласно прежним родословным Был человеком он условным Иль, выражаясь языком, У всех господ тогда обычным, В мальцах звался он тем «щенком», Что, взросши, станет горемычным, Забитым «серым мужиком». Итак, в деревне Камышевой, Включенной в Жиздринский уезд, Прилиты водкою дешевой Рожденье Прошино и крест. Над этой важной пьяной вехой Качать ли скорбно головой? Хмель был единственной утехой Крестьянской жизни горевой. Все нахлесталися, понятно. В избушке стало неопрятно. Под стол – сказать им не в укор – Свалился дед, за ним – Егор. Кума и кум – она «под мухой», Он распьяным-пьяным-пьяно, Икая на версту сивухой, Поволоклись домой давно. Уж ночь зловещею старухой Глядела в мутное окно. Раскинув тонкие ручонки, Сморив себя в дневной возне, На печке спали две девчонки И братца видели во сне. Лукерья – кто ж ее осудит! Порыв такой незаглушим – Гадала: «Сын!.. Какой он будет, Когда он вырастет большим?» Воспеты русские просторы, Но в них тонул… крестьянский вой. Есть деревушка под Москвой Со старой кличкою – Раздоры. Не кличка это, а печать, Клеймо враждебности отпетой. Могли б мы прежде кличкой этой Все деревушки величать. Раздоры, вечные раздоры, Неумолкаемые споры Из-за лоскутных дележей, Картины мрачные разлада Старосемейного уклада, Когда у братьев, жен, мужей, Отцов, детей мозги мутило И при разделах доходило До потасовок и ножей. Брат старший разорял меньшого, Меньшой – палил его дотла. Как все деревни, Камышева Полна раздорами была. Егор недавно был солдатом. Вернувшись, не был принят братом. Кондрат Егора отделил, А заодно – без долгой речи – Как добрый сын, еще свалил Отца, Луку, ему на плечи. Лишь в глупых выдумках слыла Деревня дружной и единой. Егор с Кондратом пуповиной Был связан кровной, родила Их мать одна. (Звалась Ариной.) И что же? Ненависть была Взаимно-братская – звериной. Двух братьев трудно примирить. Что ж про соседей говорить!