Пленуму Союза советских писателей, назначенному в г. Минске и посвященному советской поэзии.
Через Минск шли части фронтовые,
На панов шли красные бойцы.
Я тогда увидел вас впервые,
Белорусские певцы.
Не забыть мне кипы книжных связок
Белорусского письма.
От легенд от ваших и от сказок
Я тогда сходил с ума.
Нынче жизнь все сказки перекрыла.
Бодрый гул идет со всех концов.
И летит – звонка и быстрокрыла –
В красный Минск семья родных певцов
Из Москвы, из Киева, Казани,
Из Тбилиси, из Баку,
Сходных столь по духу их писаний,
Разных столь по языку.
Речь пойдет о мастерстве о новом,
О певцах о всех и о себе,
Но средь слов пусть будет первым словом
Ваше слово о борьбе,
О борьбе, которой нету краше,
О борьбе, которой нет грозней,
О борьбе, в которой знамя наше
Возвестит конец фашистских дней;
О борьбе великой, неизбежной,
Мировой, решающей борьбе,
В коей мы призыв к семье мятежной,
Боевой, рабоче-зарубежной,
Позабыв на срок о флейте нежной,
Протрубим на боевой трубе!
1
Вдохновенные речи
Про соцстроительство.
Где?
В Кремле,
В бывшем царском покое.
В президиуме правительство?
Правительство.
Да какое!
Ораторша – дельная,
Не балаболка,
А по виду –
Так «молода-зелена»,
Трактористка,
Ударница
И комсомолка –
Паша Ангелина.
Ее слово
И дело
Живут неотторженно,
Между словом
И делом
Разрыва нет злого.
Овацией
Зал отвечает восторженно
На каждое меткое,
Звонкое
Слово.
«Мы, комсомолки,
Овладели машинами,
В горючем
Не знаем перерасхода.
Победного знамени
В соревнованье с мужчинами
Мы не уступим,
А держим –
Три года!
В мужской бригаде
Машины
С изъянцами:
Две –
Плетутся в ремонт.
Две –
У них на буксире.
Мы свои привели
С песнями,
С танцами,
На исправном ходу
Все четыре!»
Речь была эта
Песнью
Призывно-плакатной,
Колхозной победой
Над агротехникой
Косной,
Чудом
Паши Ангелиной,
Трактористки знатной,
Комсомолки
Орденоносной!
2
«История одной семьи».
Материалы не мои.
Об этом было в «Комсомолке»[13]
– Село. Убогая изба.
Отец мой бедствовал. Судьба
Его не гладила по холке.
Искал работы он везде,
То был шахтером, то батрачил,
Пред кулаком – в лихой нужде –
Себя корежил и корячил.
Рвался к земле, брался за плуг:
«Начну хозяйничать сам-друг».
Такую делал тож попытку.
Но изо всех его потуг
Не получалося прибытку.
Нужда хватала за бока,
До срока старили заботы.
На стороне у кулака
Пришлось опять искать работы.
Избушка наша – хлев точней,
Где клоп царил и нас тиранил, –
Мой дед не мог сказать о ней,
Кто и когда ее сварганил.
В ней, отживавшей долгий век,
Как приходило время к ночке,
Семейством в десять человек
Сбивались мы, как сельди в бочке.
Все спали вместе. Теснота.
На всех два рваных одеяла.
И уж какая духота
В избушке о-полночь стояла!
Нас, детвору, отец и мать
Хотя безграмотные оба,
От книг не стали отнимать.
Мудра ли сельская учеба?
Мать говорила иногда:
«Сама б училась, будь моложе.
Вы, детки, если б не нужда,
Могли бы в люди выйти тоже,
Прошли бы, не были б глупы,
Иль в доктора, или в попы.
Больной… Что жаль ему, больному?
Он часто доктору иному,
Чтоб не болеть и не страдать,
Готов последнее отдать.
А у попа того доходней,
Жизнь – не загадывай вперед:
По крайней милости господней
С живых и с мертвых поп дерет!»
Винить ли мать за эти речи?
Нужда ей гнула спину, плечи.
Судила так она ль одна?
Такие были времена.
Мать нам желала лучшей доли,
А долей что звалось? Не то ли,
Как за чужой кормиться счет?
Кто был богат? Кому почет?
Тем, что, держась былой морали,
Живых и мертвых обирали.
Но материнская мечта
Мечтой осталась. А на деле
Жизнь оказалася не та.
Окончив школу еле-еле,
Мы, двое братьев, мелкота,
Узнали, как горят на теле
Следы хозяйского кнута.
В своем хозяйстве неустройка, –
Не всем удача на веку,
Не ходит счастье к бедняку, –
Отец и я с братишкой – тройка –
Пошли в неволю к кулаку.
«Пойдем к тому, кто побогаче, –
Сказал отец, – нельзя иначе.
Кому висеть уж на суку,
Тот, не сорваться чтобы с петли.
Гляди, сука покрепче нет ли!»
Кулак же, Савин, был таков,
Кулак средь прочих кулаков:
Навалит он работы вволю,
Из нас последний выжмет сок,
Все ж у него на нашу долю
Побольше выпадет кусок.
Но нам все время выпадало
За труд наш каторжный так мало,
Что дома та ж была нужда.
– А десять ртов насытить просто ль? –
Так все мы черствым хлебом вдосталь
Не наедались никогда.
Да, жили мы в те дни отпето.
На девятнадцатом году
Советской власти вспомню это
И сам руками разведу:
Как жили мы в таком аду?!
То, что случилось с бедным людом,
Когда пришел советский строй,
Мне представляется порой
Непостижимо-чудным чудом.