Больше слухов! Больше мути!
В ход любую дребедень!
Дичь нелепую до жути
Преподносят каждый день.
Позабывши брех вчерашний,
Порют дичь на новый лад:
«Возле Сухаревой башни
Коминтернский был парад!»
«Генералу Агитпропу
Боевой вручен приказ:
Взять Европу! Сжечь Европу!
Надо кончить с ней зараз!»
Идиотству нет предела.
В чем тут, собственно, секрет?
Это все по сути дела
Предвоенный буйный бред.
Это подлинные знаки,
Что готовится война:
Впредь до газовой атаки,
До начала самой драки –
Одуряющие враки,
Лжи газетной белена.
Как ни подл и ни циничен,
Как ни глуп фашистский бред,
Он по-своему логичен,
Как логичен всякий вред,
Гной больного организма,
Паралич, идиотизм, –
Как логичны для троцкизма
Терроризм и бандитизм!
Троцкий!.. Вот где грязи – вдвое!
Вот фашистский где герой!'
Вот чей вой в фашистском вое
Лейтмотив дает второй.
Клеветнического штаба
Омерзительный солист,
Вот кто выпрыгнул, как жаба,
На болотно-смрадный лист!
Вот кто знает все каналы
Журналистского жулья,
Вот кто прет материалы
Для фашистского вранья,
Вот кто страхи нам пророчит
И, кривя змеиный рот,
Наш народный суд порочит
И порочит весь народ!
Есть народная примета
(У народа глаз остер).
Про брехливого валета
Говорит примета эта:
«Шибко ехал, пятки стер!»
Троцкий пятки стер и совесть.
Смрад! Предельная черта!
Нам портрет такой не в новость:
Троцкий – с пеною у рта.
Он владеет редким даром:
Из провала лезть в провал.
«Балалайкиным» недаром
Ленин сам его назвал,
Да «Иудушкой» впридачу
Тож назвал его не зря.
Вот поставил кто задачу –
Срыть основы Октября.
Только рыла не хватило.
Не хватило? Наплевать.
Стал фашистское кадило
Гнус продажный раздувать.
Уличенный в бандитизме,
Он в Норвегии кривит,
На «невинном» журнализме
Он отъехать норовит, –
Искупитель он – дер Миттлер –
Не своей совсем вины,
Он кой-что строчит, хейль Гитлер,
Ради сына и жены,
В амстердамском желтом сите
Он просеян до зерна.
«Вот де Брукера спросите!
Вот спросите Ситрина!»
Эти ж милые персоны
От услуг таких не прочь,
Рады врать на все фасоны,
Чтоб преступнику помочь.
А пока там суд да дело,
Троцкий («Я еще живой!»)
Подвывает оголтело
Под фашистский злобный вой.
Ждем последнего «этапа»,
Остается он один:
«Троцкий с паспортом гестапо
Срочно выехал в Берлин!»
Там прямой приют бандиту,
Там он, мстить нам дав зарок
За друзей своих и свиту,
Обретет себе защиту…
На большой ли только срок?!
Вот откуда непристойной
Клеветы, грязна, мутна,
Как из ямы из помойной,
Льется, плещет жижи гнойной
Двуединая волна!
Привет!*
К пятидесятилетию т. Серго Орджоникидзе
Полвека прожито. Геройский пройден путь.
В привете нелегко осилить эту тему.
Родной Серго, большой поэт когда-нибудь
Из биографии твоей создаст поэму.
Сердечных чувств своих к тебе мы не таим,
Хотя не склонны мы к сердечным излияньям.
Отважнейший боец – ты дорог нам своим
Орджоникидзовским особым обаяньем.
Сегодня в честь твою рекордно сталь куют,
И уголь, и руду рекордно подают.
Недаром стал твой фронт стахановскою школой.
Сегодня в честь твою гремит в стране салют
Всей артиллерии промышленно-тяжелой!
Мы знаем планы всех фашистских штаб-квартир.
Ну, что же? На удар взбесившихся задир
Ответим мы таким стремительным ударом,
Что скажет вся страна, весь пролетарский мир:
«Серго! Промышленно-стальной наш командир,
Салютовали мы в твой юбилей недаром!»