Выбрать главу
Еще засветло к ней он дойти норовит. Недалечко она. Небольшая на вид, А крута, и с одной стороны, как нарочно, Кем-то срезана точно. Получилось глядельце – не надо гадать О богатстве подземном владельцу: Все пласты – лучше некуда – сразу видать. Вот подходит Данила к глядельцу, Камень сразу приметил – с собой не унесть, Малахитина в точку, как есть, То, что надо как раз для Данилки: Вроде кустика сделан природой самой, Снизу цветом погуще, где надо – прожилки. За лошадкой Данилка дорожкой прямой. Камень этот быстренько привез он домой, Показал Фомичу: «Не находочка, ну-ка? Для меня ровно кем-то подброшена штука! Живо сделаю. Знаешь ведь сам – не ленюсь. А как сделаю, тут и женюсь. Заждалась меня Катенька. Мне-то легко ли? Не давала работа, вишь, эта мне воли. Попытаюсь управиться с ней Поскорей». Свадьба, стало, совсем у дверей.
Заработал он впрямь что есть силушки-мочи. Возле камня проводит и дни он и ночи. А Фомич, знай, молчит, Про себя лишь ворчит: «Камень, правда… Редчайшую сделал находку. Успокоится, может, как стешит охотку». А работа Данилкина ходко идет. Низ отделан: как есть, куст дурмана цветет, Листья кучкой, широкие листья, дурманные, И прожилки, и зубчики, словно чеканные. «М-да! – Фомич говорит. – А цветочек-то твой И взаправду – рукой хоть пощупать – живой». Но до верху дошло – заколодило сразу. Стебелечек был выточен – всем для показу, Боковые листочки – на чудо взгляни! – И на чем только держатся, право, они? По дурману-цветку отработана чашка. Все, одначе, не то!.. Получилась затяжка. Не дается работа. Данилка застрял: «Не живой стал цветок и красу потерял.
Как его оживить?!» Сна Данилка лишился. «И с чего паренек закрутился? – Мастера этак все про него говорят. – Чашу может кто сделать такую? Навряд. Чаша прямо на диво, смотреть-то отрадно, А Данила мудрит, а ему все не ладно. С небывалым бывалое хочет сличить. Парня надо лечить». Катя слушала речи, им мысленно вторя, – Истомилась, поплакивать стала от горя.
Образумило это Данилку: «Конец! Не подняться мне выше. Не те, видно, крылья. Не поймать силу камня. Напрасны усилья». Торопить стал Катюшу: «Идем под венец!» А чего торопить? Молвил только бы слово. Все давным уж давно у невесты готово. Весел парень. Колечки уже заказал, Ну, и всякую новую справу одежную. Он про чашу – чертежную – Ведь приказчику-то не сказал, А тот сам набежал: «Ух, вещица какая! Надо барину чашу немедля отвезть». Но Данила ему: «Не довел пустяка я. Погоди-ко маленько. Доделочка есть». Время было осеннее. День уж не длинный. Кто-то к слову сказал: «Скоро праздник Змеиный. Соберутся все змеи на праздник на свой». Услыхал то Данила, поник головой. Про цветок он про каменный снова Вспомнил все разговоры от слова до слова. Если к пороху кто-то подносит фитиль, Порох вспыхнет. Данила забился в каморку. Думать стал: «Мне в последний разок не пойти ль На Змеиную горку? Может быть, мне удастся что-либо узнать». И про камень-находку он стал вспоминать, И про голос о горке… – «ведь был он не ложен: Камень вроде, нарочно у горки положен!..» И Данилка пошел. Важен первый шажок. Уж мороз серебром темный лес разукрашивал, Подмерзала земля, и снежок, Первый, мягкий снежок припорашивал. Подойдя к тому месту, где камень он брал, Видит выемку парень. «Тут камень ломали». Не подумал он, мыслей своих не собрал: Кто ломал? Не сама ли? Он зашел в этот выбой, в его глубину. Парень – трудно найти посмелее. «Посижу, – он решил, – отдохну. Тут за ветром теплее». Камень он увидал у стены серовик, Видом весь вроде стула. Сел на каменный стул, головою поник. Мысли все про цветок: увидать бы на миг! Только чувствует – осень холодная дула, Тут же сразу крутой перелом: Потянуло откуда-то летним теплом, Будто рядом не камень, а зелень, лужайка. Поднял голову парень: напротив сидит – Как ее не признать? Все на ней – малахит! – Медной, значит, горы чаровница-хозяйка! Но не верит Данила глазам. «Мне мерещится. Болен я. Чувствую сам». Он сидит и молчит. Перед ним никого-де. И хозяйка молчит, призадумалась вроде, А потом говорит (Значит, все не во сне!): «Нутко, мастер Данила, скажи-ко ты мне, Дурман-чаша твоя чем себя отличает?» «Чем? Не вышла!» – Данила ей так отвечает. «Вешать голову, мастер, – в том радости нет: Кто повесил ее, тот уже обезглавлен. Попытай что другое, мой добрый совет. Камень будет по мыслям твоим предоставлен». «Нет, измаялся я. Размотал весь моток, Сколько было, терпенья. Все – любые! – исполню твои повеленья, Только каменный мне покажи ты цветок. Есть такой?»            «Ты обдумал вопрос-то? Показать – дело просто. Пожалеешь потом. С этим нету игры». «Ты потом не отпустишь меня из горы?» «Нет, бегут лишь отгула, где хилость да гнилость, – От меня же дорога открыта вполне, Только все возвращаются снова ко мне». «Покажи мне цветок, сделай милость!»