Уговаривать долго пыталась она:
«Мастерам настоящим нельзя торопиться.
К мастерству есть дорога одна:
Самому его надо добиться».
Фомича помянула: «Из пчел, не шмелей.
Он тебя пожалел, ты его пожалей».
Про невесту напомнила: «Как привечает!
Ведь души в тебе девка не чает!
Жизнь она ли твою омрачит?
Ты же в сторону смотришь. А будет что дале?»
«Знаю! Все же цветок покажи мне! – В запале
Так Данила хозяйке кричит: –
Покажи. Для меня это жизни дороже!
Все равно мне, вернусь, не вернусь ли назад!»
Отвечала хозяйка: «Ну, мастер, добро же
Ты увидишь мой сад».
Будто осыпь обрушилась где земляная.
Шум пошел и утих.
Смотрит парень-картина иная:
Нету стен никаких,
А деревья стоят вида все необычного,
Не как в наших лесах, а из камня различного:
Мрамор там, змеевик, – словом, всяких пород,
И что главное – парень раскрыл даже рот! –
Все деревья – живые: надутые почки,
И зеленые ветки на них, и листочки, –
Ветерок подует – поднимется голк,
И пока он не замер, не смолк,
Будто галечки кто – так на слух представляется –
Стал подбрасывать, чирканьем их занимается.
А понизу – трава,
Тож из камня и тож, как деревья, жива.
Цветом травка та разная,
Рядом с травкой лазоревой – красная, –
И светло, хотя солнышка нет, –
Извивая хвосты, свои тулова, шейки,
Золотые в деревьях трепещутся змейки,
И от них этот свет –
Мягкий, ласковый, глазу приятный,
Ровно свет предзакатный.
Вот хозяйка Данилу – дорога светла –
Скорым шагом к полянке большой привела.
На полянке земля, точно глина простая,
А по ней черным бархатом поросль густая,
И куда ни посмотришь, во всех-то местах
Дурман-цветом та поросль покрыта, –
Красоты ненаглядной на черных кустах
Колокольца зеленые из малахита,
И сурьмяная звездочка в каждом цветке, –
Огоньки над цветками сверкают живые,
Это пчелки мелькают везде огневые,
Отдыхают на том, на другом лепестке,
В колокольца спускаются, росы медвяные,
Ядовито-дурманные, с жадностью пьют
И потом вылетают оттуда, как пьяные, –
Колокольца колышутся, звезды сурьмяные
Тонкий-тонкий, серебряный звон издают,
Ровно песню поют.
Тут хозяйка спросила: «Что, мастер Данила?
Я тебя своим садом пленила?»
Отвечал он: «Мне трудно из сада уйти.
За показ твой спасибо.
Чтобы мог я подобное сделать что-либо,
Можно ль камень найти?»
«Верный глаз у тебя, руки тоже не слабы,
Лучший мастер из всех в мастерском ты кругу.
Кабы сам ты придумал, я камень дала бы,
А теперь не могу!»
Так сказала хозяйка и – кончено дело:
Где-то осыпью вновь зашумело, –
Вкруг себя паренек поглядел,
Он на камне на том же, где раньше сидел,
В той же ямине. Холод насквозь пробивает.
По-осеннему ветер свистит, завывает.
В этот вечер – совпали какие дела! –
У невесты как раз вечеринка была.
Вот Данила туда и направился.
Поначалу невесте лицом он понравился:
Уж такое веселое – любо глядеть.
Стал плясать он и петь,
Молодцом приосанился,
А потом затуманился.
«Что с тобой? Аль сошлись мы кого хоронить?»
Испугалась невеста, ей это не мило.
Он ей стал непонятное что-то бубнить:
«Нездоров я. Мне голову всю разломило…
И в глазах зарябило…
На полянке лазурь… чернота…
И зеленое с красным…
Поросль пьяно-дурманная с листьем атласным…
И сурьмяные звездочки, ах, красота!..
Все при свете волшебном казалося ясным…
И опять темнота…
Воет ветер… Дорога с промерзшими лужками…
Страшно!.. В памяти как это все удержать?..»
Видит Катя: больной, стали руки дрожать.
Вечеринка окончилась. Катя с подружками
По обряду пошла жениха провожать.
Ну, а много ль дороги?
Жили рядом они, через дом – через два.
Сердце Кати щемит от неясной тревоги,
Но со смехом она произносит слова:
«Этак, девушки, рано мы спать приохотимся.
Мы не сразу домой жениха поведем,
До конца мы по улице нашей дойдем,
По Еланской воротимся».
Мысль о том у самой:
Голова у Данилки с чего-то кружится,
Пусть на улице он просвежится,
Перед тем как ему возвращаться домой.
А подружки довольны, того только ждали.
«Впрямь, – вскричали, – жених-то едва ли
Не живет у невесты в дому!
Мы по-доброму вовсе еще не певали
Провожальную песню ему».
Голоса на морозе разливисты, гулки.
Кстати ветер утих. Падал редкий снежок.
Все пошли. Самый час для разгулки.
Впереди шел с невестой жених, мил-дружок,
А веселой гурьбою за ними
Шли подружки невесты с парнями своими.
Поначалу хи-хи да ха-ха.
Насмеявшися, девушки в честь жениха
Загорланили песню свою провожальную,
Уж такую печальную,
По покойнику чисто, ну, подлинно, вой.
Катя видит – неладно все это,
Причитанье какое запето, –
Без того ведь Данилка с больной головой,
Невеселый, все думушки где-то,
Так уж Катя его стала всяк тормошить,
Все, что было, тащила из памятной сумки,
Все слова, чтоб его поразвлечь, рассмешить,
На другие свернуть, на веселые, думки.
В разговор он вошел, будто стал отмерзать,
Стал хорошее слово на слово низать,
Отвечать стал на ласку такою же лаской,
Но – с какой-то сторожкой опаской,
Будто лишнее слово боялся сказать, –
Под конец мыслью снова какой-то ужалился
И опять запечалился.
А подружки Катюшины тою порой
Завели уже песню на новый настрой,
Был настрой этот шибко заборист и весел.
После шутки пошли, суетня,
Беготня.
Но Данилушка голову грустно побесил,
Сам он тут, а все мысли его где-то там…
Проводили его. Разошлись по домам.
С ним невеста. Целуй без чужого догляду!
Но Данила – что мертвый: глухой и немой.
Проводил он невесту – уже без обряду –
И вернулся домой.