1954
Марш молодости
Вдаль,
вдаль
отмеривай шажищи,
нам печаль
не свойственна,
дружище!
Ты влюблен?
Шепни своей подруге:
«Труд суров,
но – веселы досуги!»
Вдаль,
вдаль
отмеривай шажищи,
нам печаль
не надобна,
дружище!
Ты влюблен?
Гляди в глаза подруге
в Курске,
в Брянске,
в Туле
и в Калуге.
Вдаль,
вдаль
отмеривай шажищи,
нам печаль
не по нутру,
дружище!
Не успели
вы еще влюбиться?
Не беда,
не стоит торопиться!
Лыжный бег,
скольженье на байдарках
лучше всех
приветов и подарков.
1954
Марк Твен
Я очень люблю
Марка Твена.
Он
одним движеньем руки
переносит меня
мгновенно
на берег
величественной реки.
И видится мне
в серебряной зыби
жизнь
на Миссисипи…
За ширью вод
едва-едва
виднеется плот…
Там рубят дрова.
Когда топор
поднимается вверх,
то
искоркой солнца
на лезвии сверк,
а звук
не слыхать:
лишь со взмахом
новым
его
с того берега
донесло вам.
Вот так показать
ширину наших рек,
чтоб стали они
всем сродны навек;
вот так измерять
глубину наших чувств
в разливе народного моря
учусь,
чтоб,
отсверком солнца рассыпясь
от Волги до Миссисипи,
блистанием мыслей,
веселых и добрых,
весь мир пересверкивался
как гелиограф!..
Но Твена теперь –
в военной истерике –
не признают
в современной Америке:
его прибило
от мрака и темени
к нашему берегу, –
к нашему времени!
1949
Украине
Ты знаешь край, где все обильем дышит…
Века борьбы то с дикой ордой,
то с наглым нахрапом панства
грозили тебе – беда за бедой –
пропасть, в курган закопаться.
Казалось – все города твои выгорят:
и Киев, овеянный славой,
и Белая Церковь, и Нежин, и Миргород,
и древний Чернигов с Полтавой.
Казалось – в тяжких томясь цепях,
в глухой турецкой неволе,
зачахнет казацкая песня в степях
и высохнет колос в поле.
Зачахнет песня пустынной зари,
истлеет истории свиток,
и головы сложат свои кобзари,
слепые от лютых пыток.
Лишь вспомнят люди, как натиск врага
ты отражала грудью,
как дико кричала в полях пустельга,
какое было безлюдье.
Как редкий пахарь, ведя волов,
следя за угрюмой тучей,
с плеча не снимал ружейных стволов
и сабли – на всякий случай.
Века борьбы за право дышать,
за волю твою и правду, –
и враг не смог тебе помешать
собрать в Переяславе Раду.
Но те времена отошли навсегда,
и вновь бандуристы сивы
поют твои вольные города,
твои величавые нивы.
Враги тебя сжечь хотели дотла,
чтоб всюду чернела ручна,
но ты из пепла восстала, светла,
и вновь зацвела, Украина.
И в том тебе русский народ помог
оружьем, хлебом, солью,
помог врагов изгнать за порог,
цвести твоему раздолью…
И вот теперь, через триста лет,
народной памяти близкий,
привет тебе, к правде нашедший след,
сын славы, Богдан Хмельницкий!
Привет и поклон тебе, братский народ,
кто силе ничьей не покорен,
который далече почуял вперед
великого времени зори!
Сродненные общностью мыслей и дел,
одной окрыленные целью,
мы общим стремленьям не знаем предел –
довольству, обилью, веселью…
Дожди животворные землю кропят,
подсолнухом солнце зреет,
а выси Урала и синих Карпат
великая дружба греет.
Греми же, великой дружбы салют,
как луч, пронизавший призму,
и братские чувства знамена совьют
на прочном пути к коммунизму!
1954
Концовка
Как заглавные буквы
в фолианте древнего города,
временам в назидание
поднимаются гордо
высотные здания.
Это –
не заокеанские небоскребы,
которыми
небо закрыто,
вместилища
долларовой утробы
мирового Вор-стрита.
Это –
новая «Повесть временных лет»,
повесть
доблести и правоты,
наш наглядный ответ
морю злобы,
интриг,
клеветы.
Это –
повесть спокойной героики
человечьего
нового знания, –
коммунизма грядущего
стройки
скоростные
высотные здания.
А вокруг них –
не только зрители,
любопытствующие от скуки,
а вершители их,
строители,
приложившие к делу руки.
Ими взвито
парящее здание
нового университета, –
вот он –
подлинный Храм Знания,
Дворец Света.
Здесь
не будут наукой кичиться
маменькины сынки, –
здесь
станут учиться
те,
кто в деле умны и ловки,
чьи отцы
могут строить дворцы, –
наших дел настоящих
творцы:
столяры,
сталевары
и плотники,
землекопы
и электромонтеры,
до любого труда
смельчаки и охотники
с места сдвинуть
смогшие горы!..
Смотрят здания
тысячью глаз,
многоярусными этажами,
словно будущее
на нас
смотрит
пристальными глазами.