Нагреется калорифер,
осветится кабинет,
и жаром наполнятся рифмы,
и звуком становится свет.
А ты средь обычного шума
большой суеты мировой
к стихам присмотрись и подумай,
реши: «Это стоит того!»
1960
Самое лучшее
Я пишу обо всем,
что приходит мне в голову
и до сердца доходит;
что веселого
или тяжелого
наблюдаемо мной
в природе.
А приходит мне в голову
самое лучшее
из лучших:
пробирающийся
сквозь иглы колючие
солнечный лучик,
пробивающаяся
между плит исхоженных
молодая травинка,
выступающая
от чувств восторженных
на глазах слезинка;
все, что в жизни,
пестрея,
встретится
на пути-дороге;
все, что сердцем
в груди отметится, –
радости и тревоги.
И – хоть нравится,
хоть не нравится
эта кипень слова, –
за величие народа
здравицу
поднимаю стихами снова.
1958
Оставаться самим собой
Был ведь свод небес голубой?
Бил ведь в скалы морской прибой?..
Будь доволен своей судьбой –
оставайся самим собой.
Помнишь, вился дым над трубой?
Воркотню голубей над избой?
Подоконник с витой резьбой?..
Будь доволен своей судьбой.
Лес был весь от солнца рябой,
шли ребята веселой гурьбой –
лезть на сучья, на птичий разбой,
пересвистываясь меж собой.
Ведал вкус не дурой губой,
не дул в ус пред дурой-судьбой,
не сходился с дружбой любой –
оставался самим собой.
Мята, кашка и зверобой
пахли сладко перед косьбой,
гром гремел нестрашной пальбой,
словно сказочный Громовой.
Не хвались удач похвальбой,
не кичись по жизни гульбой,
не тревожь никого мольбой –
оставайся самим собой.
Если сердце бьет вперебой,
если боль вздымает дыбой, –
не меняйся ни с кем судьбой –
оставайся самим собой!
1958
Мед и яд
Июль задышал и зацвел
расплавленным липовым цветом,
и каждой из тысячей пчел
достойно назваться поэтом.
Ведь так они дружно поют
и так неустанна их муза,
что полнится ульев уют
запасами сладкого груза.
А те, кто нарушит их труд
и песню медового лада,
почувствуют огненный зуд
и разницу – меда и яда.
1960
Решение
Я твердо знаю: умереть не страшно!
Ну что ж – упал, замолк и охладел.
Была бы только жизнь твоя украшена
сиянием каких-то добрых дел.
Лишь доживи до этого спокойства
и стань доволен долей небольшой –
чтобы и ум, и плоть твоя, и кости
пришли навек в согласие с душой;
Чтобы тебя не вялость, не усталость
к последнему порогу привели
и чтобы после от тебя осталась
не только горсть ископанной земли.
И это непреложное решенье,
что с каждым часом глубже и ясней,
я оставляю людям в утешенье.
Хорошим людям. Лучшим людям дней!
1960
Речь к медикам
Я к вам обращаюсь, врачи,
с речью болезненно смелою
и слышу в ответ: «Не ворчи!
Чудес мы покуда не делаем».
Созвать хоть бы целый коллоквиум
у многострадального ложа, –
ответят: «Новые легкие
мы вам предоставить не можем!
Вы сами ведь – в страсти и в ярости –
свои истрепали бронхи,
и вот вам пришлось на старости
почувствовать – как они плохи».
Отвечу научной братии,
что я их не обвиняю;
что в молодости мы истратили –
не требую и не меняю.
Но если, кормясь витаминами,
жизнь ограничив куцо,
глядеть, как с постными минами
другие жуют без вкуса;
И если, дыша размеренно,
стать бронхами снова богатым, –
переходить не намерен я
к жизненным суррогатам.
1960
Ива
У меня на седьмом этаже, на балконе, – зеленая ива.
Если ветер, то тень от ветвей ее ходит стеной;
это очень тревожно и очень вольнолюбиво –
беспокойство природы, живущее рядом со мной!
Ветер гнет ее ветви и клонит их книзу ретиво,
словно хочет вернуть ее к жизни обычной, земной;
но – со мной моя ива, зеленая гибкая ива,
в леденящую стужу и в неутоляемый зной…