Критик мимо пройдет, ухмыльнувшись презрительно-криво:
«Эко диво! Все ивы везде зеленеют весной!»
Да, но не на седьмом же! И это действительно – диво,
что, расставшись с лесами, она поселилась со мной!
1951
В чужом краю
В чужом краю роднёй мне стали птицы:
они, пересекая вкось стекло,
сказали мне, что – нужно торопиться,
чтоб время не бесцельно протекло!
В далекой Праге, в боковом квартале,
прикован к койке был болезнью я;
а птицы ряд за рядом пролетали,
как старые привычные друзья.
Должно быть, все они стремились к югу:
погода стала чересчур свежа;
летели птицы, близкие друг к другу,
крыло в крыло дистанцию держа.
Но почему ж они так стали сродны?
Их цели были дивно далеки,
движенья так отчетливо свободны
земным поступкам мелким вопреки.
Пускай вовсю враги мои судачат,
что недоступен мне большой полет, –
я не привыкну к мудрости сидячей
среди куличьих, праведных болот.
1959–1960
Двое идут
Кружится, мчится Земшар
в зоне огня.
Возле меня бег пар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь начинает свой сказ
с азов.
Двое идут – шаг в шаг,
дух в дух;
трепет в сердцах, лепет в ушах
их двух.
Этот мальчонка был год назад
безус;
нынче глаза его жаром горят
безумств.
Эта девчурка играла вчера
с мячом;
нынче плечо ей равнять пора
с плечом.
Первый снежок, первый дружок –
двойник.
Как он взглянул – будто ожог
проник!
Снег, а вокруг них – соловьи,
перепела;
пальцы его в пальцы свои
переплела.
Стелят не сумерки, а васильки
им путь,
и не снежинки, а мотыльки –
на грудь.
«Не зазнобила бы без привычки
ты рук!»
Их, согревая без рукавички,
сжал друг.
«Ну и тихоня, ну и чудила,
тем – люб!
Как бы с тобою не застудила
я губ!»
Кружится, вьется Земшар,
все изменя.
Возле меня щек жар,
возле меня,
возле меня блеск глаз,
губ зов,
жизнь повторяет давний рассказ
с азов!
1950
Золотые шары
Приход докучливой поры…
И на дороги
упали желтые шары
прохожим в ноги.
Так всех надменных гордецов
пригнут тревоги:
они падут в конце концов
прохожим в ноги.
1956
«Вот и кончается лето…»
Вот и кончается лето,
яростно рдеют цветы,
меньше становится света,
ближе приход темноты;
Но – темноте неподвластны,
солнца впитавши лучи, –
будем по-прежнему ясны,
искренни и горячи!
1955
«Стихи мои из мяты и полыни…»
Стихи мои из мяты и полыни,
полны степной прохлады и теплыни.
Полынь горька, а мята горе лечит;
игра в тепло и в холод – в чет и нечет.
Не человек игру ту выбирает –
вселенная сама в нее играет.
Мои стихи – они того же рода,
как времена круговращенья года.
1956
Простые строки
1
Среди зеленой тишины
нахлынувшего лета
не все вопросы решены,
не все даны ответы…
Но ясен мне один ответ,
без всяческой подсказки,
что лучше в целом мире нет
той, кто пришла из сказки;
Чьи неподкупные глаза
в лицо беды смотрели,
то голубея, как гроза,
то холодней метели.
Мне скажут: вот, опять про то ж!
Знакомая затея,
что лучше той и не найдешь,
кто зорьки золотев!
О вы, привыкшие к словам –
казенным заявленьям,
все это сказано не вам,
а младшим поколеньям!
2
Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя – сушь,
мне и в жары без тебя – стыть,
мне без тебя и Москва – глушь.
Мне без тебя каждый час – с год,
если бы время мельчить, дробя;
мне даже синий небесный свод
кажется каменным без тебя.
Я ничего не хочу знать –
слабость друзей, силу врагов;
я ничего не хочу ждать,
кроме твоих драгоценных шагов.
3
Что же – привык я к тебе, что ль?
Но ведь, привыкнув, не замечают.
Все превращает любовь в боль,
если глаза равнодушно встречают.