Книги для всего народа,
вещи на размер страны –
по масштабу небосвода, –
вот что делать мы должны.
И стихи должны такие
быть, чтоб – взлет, а не шажки
чтоб сказали: «Вот стихия!»
А не просто: «Вот стишки!»
1947
Новогодье
Когда я оглядываюсь
на недавние годы,
масштаб времен
примеряя на глаз, –
я вижу:
раздвинулись древние своды,
и новой истории
начат рассказ!
Неизмеримы
страны успехи,
жар рассвета ее
заревой;
пятилеток
вздымаются вехи
по дороге времен
столбовой…
Партии око
видит далеко,
безошибочен
точный расчет:
скажет,
и – ширь голубого потока
по пустыни пескам
течет;
городов
подымаются крыши
там,
где век шумела тайга;
поднимаются
выше и выше
самолеты,
мечты,
стога…
Лозунг партии
явен и ясен:
раз пошли –
не отстань,
не стой!
Каждый
в сердце своем
согласен, –
весь в порыве
советский строй!
Над страною своей
большою,
над бескрайною
ширью всей
я лечу,
понимаешь,
душою,
как весною
косяк гусей.
Всё в движенье
и всё в стремленье,
всё в напоре –
едином –
вперед!
Нет нигде ни тоски,
ни лени:
всюду
наша сила берет!
Всюду
зорь неоглядных вспышки, –
стал считать
и не сосчитал:
от Баку
зашагали вышки,
из Кузбасса
пошел металл;
медным морем
зерно струится,
урожаем
шумит руда;
звездным роем
пчела роится,
облаками
плывут стада;
лесорубов
кружатся пилы,
паровозы
взрывают тьму!..
Время новое
наступило, –
все ответом
на зов ему…
Нет, не те мы,
что раньше были,
не страшна нам
теперь беда;
мы
в гранит свое царство врубили –
царство мужества
и труда!
1947
Кремлевское утро
Свежи, румяны, подтянуты,
широкогрудо дыша,
утром кремлевским курсанты
звонкий печатают шаг!
Посланы дальними селами
славную службу нести, –
утра веселое полымя
путь им спешит размести.
Шаг миллионный печатая
в камни твердынь вековых,
сила идет непочатая, –
не остановите их!
Видно, подошва-то плотная,
сделана не напоказ:
значит, работа добротная,
слышите – грохают враз!
Это – Советская Армия,
друг твой, помощник и брат,
сильная, юная самая,
стройный, отборный отряд.
Небо, и воздух, и улица,
елок отлив голубой
смотрят – не налюбуются
этой завидной судьбой.
Даже Ивана Великого
шапка горит горячей:
чует седая реликвия
шаг молодых москвичей.
Даже царь-пушка уставилась,
рот изумленно открыв, –
видно, и этой понравилось:
шага ритмичен отрыв.
Эхо расплесканным клекотом
плещет о стены Кремля,
ровным, размеренным рокотом
дышит под ними земля…
Свежи, румяны, подтянуты,
широкогрудо дыша,
утром кремлевским курсанты
четкий печатают шаг!
1948
Юной учительнице
Сама лишь недавно со школьной
сосновой свежей скамьи,
взлетевшая птицей вольной
из дружной юной семьи.
Сама лишь в начале повести,
на первом подъеме пути,
а нужно ребят – по совести,
по верной дороге вести.
Не только то, что затвержено,
заучено в букваре, –
все сердце самоотверженно
ей нужно отдать детворе.
Не только стенами классными
ее ограничен мир, –
над взорами детскими ясными
она отец-командир.
Как чисто их выражение,
как нежен волос их шелк!
Как сделать, чтоб без поражения
шел в жизнь ее юный полк?!
Сама ведь недавняя школьница,
а вот уже перед ней
колышется всходом вольница
ребячьих шумливых дней.
Она им на все ответчица,
наставница новых людей,
чтоб в жизни им обеспечиться
оружием прочным идей.
Как солнце сверкает раннее
в мильонах морозных призм,
да будет их жизнь сверканием
за правду,
за коммунизм!
1948
Выстрел с «Авроры»
Он видится нами,
как вспышка рассвета,
он помнится нами
на фоне тех лет,
как
к небу взвивающаяся ракета,
с которой
и начался
полный рассвет…
Тот выстрел,
который тогда раздался,
провозвестил
сквозь времени бег,
что новый строй
на земле рождался
и новый
в мир
пришел человек
И в мире
светлей и радостней стало,
и люди воскликнули:
«Здорово!» –
когда над Невою
прогрохотала
шестидюймовка
авророва.
«Авророй»
у древних звалась заря;
и вот корабль
с таким же названьем
стал
молодой зарей Октября
на утре
нашего существованья.
И каждый год,
когда осень срывает
листки
с деревьев
и с календаря,
сияя в памяти,
возникает –
«Аврора» –
нашего утра заря!