Вот так начинался, должно быть
всемирный потоп,
попрятались люди и звери
сушиться в каюты,
по берегу капли тяжелые
шлеп, шлеп…
Но это ведь – майский,
который дороже валюты!
Пускай бы он землю
до самых глубин оросил!
Еще над колхозами
небо раскинется синим,
где чай и табак
дополна набираются сил,
где каждая капля –
становится апельсином.
1950
Море в выходной день
Море нынче голубое,
море вовсе без волны;
в это море без прибоя
были горы влюблены.
Над горами встав, хохлаты,
облака бросались в лёт –
в море, полное прохлады,
в море мира без забот.
1950
Мир
Кому сегодня светит слово Мир?
Не господам из биржевых деляг,
купающимся, словно в масле сыр,
в чудовищно раздутых прибылях,
кто, обещав, – сейчас же и соврет,
кто договор подпишет и – порвет.
Нет! Слово это дорого не им,
а честным людям, верным и простым;
их подписи – народов всей земли –
все страны кругом дружбы обвели;
и дружбы той не разорвать кольцо
предательством двурушников-дельцов.
Да разве понимает слово Мир
напяливший разбойничий мундир,
присвоивший военные чины
капиталист, желающий войны?
Война – его кормилица и мать,
в войне он толк умеет понимать,
войной он только дышит и живет,
война ему надежду подает –
отсрочку: жить, дышать, существовать,
в зверином страхе жечь и убивать
всех тех, кто перед ним не гнет спины,
кто против поджигателей войны!
И разве может оценить банкир
величие значенья слова Мир?
Захочет разве жирный биржевик
принять в расчет желания живых?
Ему приносит выгоды война:
валюту, власть, владенья, ордена;
он хочет всем на свете обладать,
пусть остальные будут голодать,
ему – плевать; лишь был бы сам он сыт,
лишь на его хватило б аппетит;
он закупить желал бы шар земной,
себе не представляя жизнь иной;
он, в страхе перед собственным концом,
точащий ядовитую слюну,
залил бы рты расплавленным свинцом,
гремящие: «Долой! Долой войну!!»
А их все больше, больше, больше их,
все громче голоса людей простых;
они все жарче: их не заглушить,
их силы – силам зла не сокрушить!
Все человечество – за мирный труд:
в любой стране есть честные сердца,
в любой стране живет рабочий люд,
умеющий бороться до конца.
Мы подписей своих растянем сеть,
чтоб зверь войны, запутавшийся в них,
остался обезвреженный висеть,
без пищи обессиленный поник.
Мы не дадим ему пожрать людей,
насытиться кровавым пирогом;
преступник черный, злобный лиходей,
мир объявил тебя своим врагом!..
Мы всей землей решили мирно жить,
решенье это не перерешить;
с поверхности полей, морей, лесов
волна горячих наших голосов
гремит им в уши, как морской прибой,
разоблачая сговор на разбой.
Мир! – всей земли гремит раскат.
Мир! – на руках ряды несут плакат.
Мир! – За страной страна, поднявшись в ряд,
мир отвоюют и осуществят!
1950
Латвия
Страна молока и меда
и странствующих облаков;
осанистого народа –
рабочих и рыбаков;
Чьи взоры и жесты степенны,
достоинством важным полны;
где чайки, как клочья пены,
срываемой ветром с волны;
Где давность привычек латвийских
соседствует с миром славян –
в березах и соснах ветвистых,
в задумчивой шири полян;
Где шелковый шорох залива,
в котором, сняв золото лат,
купается неторопливо
сияющий медью закат;
Где – раньше, чем скручен и скован
был цепью баронской народ,
он близок и дружен был Пскову,
а Псков был свободы оплот.
1950
Сосны над заливом
Ночи суровые, длинные,
млечный чуть брезжит свет…
Сосны стоят старинные,
каждой – полтысячи лет;
Если и не полтысячи,
все же вокруг взгляни,
вслушайся, как по-латышски
шепчут друг другу они:
«Здесь без обид, без зависти
люди пытались жить;
ширококрылые аисты
гнезд не боялись вить.
Все было прочно слажено,
радостно ремесло;
ревностно сеяно, сажено –
густо взошло, взросло.