Читать онлайн "Том 4. Стихотворения" - Бальмонт Константин Дмитриевич - RuLit

Уйти туда, где бьются струи. В знакомый брег, Где знал впервые поцелуи И первый снег, Где в первый раз взошел подснежник На крутоем, Где, под ногой хрустя, валежник Пропел стихом. Где звук жужжанья первой мухи, В конце зимы, Как луч в дивующемся слухе, Разъял все тьмы. Где ярким сном былинной были Нам громы вдруг Молниеносно тучу взрыли, Как черный луг Из тучевого луга книзу, Решив: «Пора!», Метнули злата в Божью ризу И серебра. Уйти – уйти – уйти – в забвенье. В тот вспев святой, Уйти туда – хоть на мгновенье, Хотя мечтой.

Хочу густого духа Сосны, берез и елей. Хочу, чтоб пели глухо Взвывания мятелей. Пастух пространств небесных, О, ветер далей Русских, Как здесь устал я в тесных Чертах запашек узких. Давно душа устала Не видеть, как цветками Дрема владеет ало Безмерными лугами. Пойти по косогору, Рекою многоводной, Молиться водам, бору, Земле, ни с чем несходной. Узнай все страны в мире, Измерь пути морские, Но нет вольней и шире, Но нет нежней – России. Все славы – мне погудки. В них душно мне и вязко. Родныя незабудки – Единственная сказка. Ребячьи мне игрушки – Красоты, что не наши. Напев родной кукушки – Вино бездонной чаши. Уютной, ветхой няни Поет жужжанье прялки. Цветут в лесном тумане Ночныя нам фиалки. От Севера до Юга, С Востока до Заката – Икона пашни, луга, Церковкость аромата. Пасхальной ночи верба – Раскрывшаяся тайна, Восстанье из ущерба Для жизни, что безкрайна. Лишь тот, кто знал морозы И вьюжное круженье, Войдет в такия грозы, Где громы – откровенье. Лишь нами – нами – нами Постигнуто в пустыне, Как петь колоколами От века и доныне. Кто жаждет благолепий, В чьем сердце звучны хоры, Тому – от Бога – степи, Ему – леса и горы. Хочу моей долины И волей сердца знаю, Что путь мой соколиный – К Единственному Краю.

Как знак, Олег свой щит прибил к вратам Царь-Града. Пусть на мгновения простерты в прахе мы, Наш самый жаркий луч храним в снегах зимы, И наш июльский луг – цветная пышность сада.

Судьба сковала цепь. Мертвящая ограда Стеснила весь наш край глухой стеной тюрьмы. Но Солнце медное плывет из черной тьмы, Чтоб брызнуть золотом, как час решит: «Так надо!»

Трехцветным знаменем овеян Океан, Где льды пловучие и белые медведи, Мы Море теплое причтем к своей победе.

Так решено в веках. Нам будет миг тот дан. Нам говорит герой, весь кованый из меди, Что Имя Русское – глубинный талисман.

В медный бубен ударяя, Звонко сокола он пел. «Птица-пламя, птица-злая, Птица-Солнце, сокол смел.

Он в горячем перелете Сразу небо пресечет. С ним добыча на охоте – В полный месяц – полный счет

Месяц – срезанная щепка – Счет добычи без него. Бьет он метко, бьет он крепко, Не пропустит никого.

Он не долго ведал руку, Призакрытый клобучком. Знает меткую науку – Громом падать над врагом.

Заяц рябью метит тропы, Путь для цапли – вышина, Ветер – в беге антилопы, От него им смерть – одна.

Голубь гулил-тикал-токал, Млел – что синь на ярлыке. Чуть мелькнул мой белый сокол, Голубь – вот в моей руке.

Не продам я птицу эту, Дорожишься, путник, зря. Он был послан Баязету, В выкуп Франкскаго царя.

Кубла-Хан перелукавил С ним – три тысячи лисиц. Сам Персидский шах восславил Хватку-молнию меж птиц.

Впился в Индии он с маху В крепковыю кабану. Ты даешь мне денег? Праху? Лучше я продам жену».

Так Киргиз напев сугубый Вдруг нашел, чтоб мне пропеть. И, смеясь, белели зубы, Златом в бубне рдела медь.

Зыком в небе многотрубно Вскликнул голос журавлей, Звуки песни, всплески бубна Воскрылялись все светлей.

Зависть к дикому Киргизу Я учуял, весь горя, В час как в огненную ризу Облеклась в степи заря.

В сердце чувство древней были, Быта, бывшаго века, Звон лесного родника, Трепет вьющих воскрылий, Достиженья без усилий. Силой зрящаго зрачка, Силой радованья воле. Лес мне выкорчевать, что ли? Весь? Дремучий? Древний? Что ж! Мне для хлеба нужно поле. Лес – богатство. Лес – хорош. Да простор получше, вдвое. Нужно поле мне ржаное И надречный строй станиц. Степь нужна для лета птиц. Отодвину вечевое И немотное, лесное Царство белок и куниц. Я хочу не тропок тесных, Не однех лесных криниц, Это мне давно знакомо – Повсеместно быть как дома И нигде не быть в дому, В доме – в гробе. Жить ли в склепе? Этот жребий слишком строг. Я люблю разбег дорог. Манит степь? А я за степи! На утесистый отрог. Кличет друга гулкий рог. А когда мой зов не брата И не друга пробудил, – А когда орла орлята Воплем кличут к мере сил, Ринусь я на супостата, Он ли, я ли, но со ската Путь – до пропастных могил. И широко, и богато Раскрывается простор. Синь, синее дальних гор, Даль, воздушней, зеленее, Чем ветвистая затея, Что засеял гулкий бор. Тоже чащи, но иныя, Пеной венчаны, сквозныя, Изумрудный блеск и хор, Вал за валом, клонят выи И заводят разговор, Говорят, что, кто в просторе Сердцем все завоевал, Должен день свой бросить в Море, Ночью в сердце примет вал. Так, я – Русь. И все я знаю. Русский в чем же не бывал? Как от края неба к краю, Разрезая бирюзу. Мчится молния в грозу, Я у самаго Царь-Града На вратах прибил свой щит. Но того ли Руссу надо? Он не этим знаменит. Впивши сглаз и клич пространства, Крылья сокола легки, – Брал я рубище в убранство, Мерил сердцем постоянство Покаянья и тоски, Власть – в себя простор вместившей – В крестном знаменьи застывшей, Укротившейся руки. Знаю я, побывши в гуле, За седьмой чужой горой, Как сбирать в единый улей Розных пчел мохнатый рой, – Как, подпав под вражьи ковы, Заглянув далеко в даль, Опрокинуть рок суровый Волей верною как сталь. Да, я Русский. Знаю иго, Что сцепляет триста лет. Знаю мощь такого мига, Что, когда душой пропет, Сразу тьмы и рабства нет. Верю: Мне предначертанье – Все изведать до конца. Через пропасти страданья К свету Божьяго лица. Полной чашей своеволье Я во времени испил. Час бежит. Мой час – бездолье. Крепкий час мой – богомолье, Накопленье новых сил. И еще в прозрачном взоре Есть упор и крепь стропил. И еще увидят вскоре Горы в каменном уборе, Поле, степь и лес, и Море, Мрак ли, свет ли победил.