Твоя от твоих
Ивану Сергеевичу Шмелеву
Одно Пасхальное яичко
Не поглотила, в вихрях, мгла.
Его какая Божья птичка
В тех днях таинственно снесла?
В тех днях, когда по далям луга
Светился златом изумруд,
И так любили все друг друга,
Что луч оттуда светит тут.
Из огнедышущаго Ада
Спасен Господней я волной.
Мерцает тихая лампада
Перед иконою родной.
Вкруг дома – вихрей перекличка.
Но, весь – молитва к алтарю,
На то Пасхальное яичко
Я с умилением смотрю.
Чуть серовато, сахаристо,
Как талый, между трав, снежок,
В углу оно белеет мглисто,
Лампадка светлый ткет кружок.
Во дни великаго ущерба,
Златого ободок кольца
Яичко держит, рядом верба
Пред тишью Божьяго лица.
И словно шепчет голос няни: –
«Не думай, что там впереди,
Есть звезды Божии в тумане,
Гляди сюда – гляди – гляди».
Лампадка выросла в кусточек,
Гляжу упорно пред собой,
И над яичком ангелочек
Встает, как цветик голубой.
Над бездной страшнаго наследства,
Уторопляя Тьмы черед,
В луче поет мне ангел детства,
Что Воскресение – придет.
Голос гобоя
У тебя в старинном доме,
У тебя в старинном парке
Чувства плавятся в истоме,
Драгоценны, ковки, ярки,
И не ярки, только жарки,
Все затянуты золою,
Вазы, клены в стройном парке,
Цвет рубина, скрытый мглою.
Под нависнувшей горою,
Отдалившей все, что в мире,
Тем ты ближе к аналою,
Чем чужие дали шире.
На бледнеющем сафире
Хлопья в облачном теченьи,
Свет Даров Святых в потире,
Чаши неба вознесенье.
Ветер в вязах – отзвук пенья:
В перезвонах светят клены.
Всех минут богослуженье,
Память впала в антифоны.
Есть высокие законы
Над уронами мгновений: –
Всюду светятся амвоны,
Где исход из сожалений.
Наши чувства – только тени
Тех, что снились достоверней.
Лебедь – лепка всех движений,
Но недвижный – он размерней.
Нежны розы между терний,
Дух – звезда, в себя вступая.
Пьет лучи Звезды Вечерней
Чаша неба голубая.
Сестра ли ты?
Подруга ты? Жена? Сестра? Любовь? Не знаю,
Я братьев не люблю и я боюсь сестер.
С тобою некогда мы поклонились маю,
И в вольной осени пылает нам костер.
В прозрачном сентябре, так звонно-золотистом,
Валежник хрустнувший свой ладан задымил.
Топазы на ветвях с небесным аметистом
Уравномерили в двух душах пламень сил.
Поверх немых корней еще живут былинки,
Там в дальнем озере мерцает бирюза.
Скользя по воздуху, звездятся паутинки,
И ты глядишь в костер, полузакрыв глаза.
Сестра ли ты? Жена ли ты?
С тобой вступил я в пир.
Нам были кубки налиты,
И в них гляделся мир.
Ты вольная. Не в клетке я.
Нас нежит ураган.
Нам были яства редкие,
Напиток счастья дан.
И я теперь по пламени
Сполна читаю нас.
Как ходы битвы – в знамени,
Так в мигах был наш час.
С тобой всегда, любимая,
Сквозь ночь смотрю в зарю.
И пламени и дымы я
Равно боготворю.
Качнется миг неистово,
Я слышу, что не лгу.
Ты цвет цветка златистаго
На дальнем берегу.
И опьянюсь я лицами
Заокеанских стран.
Но ты качнешь ресницами,
Но ты прямишь свой стан.
Качнется миг, но истово
Мы в страсть роняем страсть.
Из царства колосистаго
Спешит зерно упасть.
Падет зерно со звонами,
Плеснет волна к волне.
За рощами зелеными
Есть лес цветном огне.
Цветами мы и зернами
Украсили костры.
Морями я узорными
Стремился до сестры.
Сестра ли ты? Жена ли ты?
Я верил кораблю.
Резные кубки налиты,
И в пламени – Люблю.
Капбретон
1
Я долю легкую несу,
Во мгле моих гаданий.
Мой дом в саду, мой сад в лесу,
Наш лес на Океане.
Я долю легкую несу,
В огне моих скитаний.
Я полюбил одну красу,
Быстрейшую из ланей.
Так. Долю легкую несу,
Сноп лучевых касаний.
Я тку из солнца полосу
Бессмертных ожиданий.
2
В зеленом Капбретоне,
На грани разных стран,
Мы все в одном законе: –
Гудит нам Океан.
Рассыпчатаго смеха
Так много у него.
Гудит лесное эхо,
Что день есть торжество.
На колокольне древней
Гудят колокола,
Что в ночь еще напевней
Звездящаяся мгла.
Но шмель дневной, над входом
В цветок, гудит в простор: –
«Цветы – лишь воеводам,
А пчелы – это вздор».
А в вереске цикада
Сравняла ночь и день: –
«И день и ночь – услада,
Лишь в звук себя одень».
Еще одна цикада
Кричит, вскочив на пень: –
«Мне ничего не надо,
Пою, когда не лень».
И ржет еще цикада,
Как малый конь-игрень: –
«Мне ночью – ночь услада,
А днем – люблю я день».
И трелит, схвачен светом,
Мне жавронок лесной: –
«Я здесь звеню – и летом,
И в осень, под сосной».
В таком мы здесь законе,
Таков наш с миром счет,
В зеленом Капбретоне,
Где изумруд течет.