— О чем ты думаешь? — спросила Ипполита, дотрагиваясь до него. — Ты хочешь остаться здесь?
Джорджио поднялся и ответил:
— Поплывем.
Жизнь Женщины-Врага еще находилась в его руках. Он еще мог уничтожить ее. Быстрым взглядом обвел он вокруг себя. Великая тишина царствовала на холме и на берегу, на Трабокко молчаливые рыбаки сидели над своей сетью.
— Ободрись! Поплывем, — повторил он, улыбаясь.
— Нет, нет! Никогда! Ни за что!
— Тогда останемся здесь.
— Нет. Кликни людей с Трабокко.
— Да они будут смеяться над нами.
— Хорошо, в таком случае я сама позову их.
— Но ведь, если бы ты не пугалась и не сжимала так мои руки, я бы мог поддерживать тебя.
— Нет, нет, я хочу переправиться на cannizza.
Она говорила так решительно, что Джорджио покорился. Он встал на край скалы и, сложив руки рупором, позвал одного из сыновей Туркино.
— Даниэле! Даниэле!
На повторенный призыв рыбак оторвался от машины, перешел через мостик, миновал балки и побежал вдоль берега.
— Даниэле! Доставь нам сюда cannizza!
Рыбак расслышал, вернулся назад, направился к челнам из тростника, лежащим на песке под лучами солнца, в ожидании сезона ловли сепии. И, спустив один челнок в воду, он прыгнул в него, оттолкнулся длинным шестом и поплыл к Scoglio di Fuori.
Ha другой день утром — это было воскресенье — Джорджио, сидя под дубом, слушал рассказ старика Кола о том, как несколько дней тому назад в Focco Casauria новый Мессия был схвачен жандармами и препровожден в тюрьму св. Валентина вместе со своими учениками. Кривой говорил, покачивая головой:
— Сам Господь наш Иисус Христос пострадал от ненависти фарисеев. Этот также пришел на поля, принося с собой мир и изобилие, и вот — его сажают в тюрьму!
— Ах, отец, не огорчайся! — воскликнула Кандия. — Мессия покинет тюрьму, как только захочет, и мы его еще увидим в наших краях. Подожди немного!
Она стояла, прислонившись к косяку двери, твердо перенося свою тяжелую беременность, и в ее больших серых глазах светилось безмятежное спокойствие.
Вдруг Альбадора, семидесятилетняя Цибела, подарившая миру 22 младенца, поднялась по тропинке во двор и, указывая на соседнюю с берегом левую скалу, возвестила с большим волнением:
— Там утонул ребенок.
Кандия перекрестилась. Джорджио встал и прошел на террасу, чтобы посмотреть в указанном направлении. На берегу, у подножия скалы, по близости от рифов и туннеля белело какое-то пятно — вероятно, простыня, покрывавшая маленького утопленника. Кучка людей стояла возле.
Так как Ипполита отправилась с Еленой к обедне в часовню гавани, то ему захотелось пойти к месту катастрофы, и он сказал своим хозяевам:
— Пойду посмотрю.
— Зачем хочешь ты причинить боль своему сердцу? — спросила Кандия.
Он быстро спустился по тропинке вниз, коротким путем достиг берега и пошел вдоль моря. Приблизившись к месту катастрофы, немного задыхаясь, он спросил:
— Что случилось?
Собравшиеся крестьяне поклонились и дали ему дорогу. Один спокойно ответил:
— Это одна мать лишилась своего сына.
Другой, одетый в холщевую рубашку, приставленный, чтобы сторожить труп, наклонился и снял простыню. Показалось неподвижное маленькое тельце, распростертое на жесткой земле. Это был ребенок 8–9 лет, худенький, вытянувшийся белокурый мальчик. Вместо подушки под его голову положили его свернутую одежду: рубашки, синие панталоны, красный пояс и мягкую войлочную шляпу. Лицо у него было бледное с плоским носом, покатым лбом, длинными ресницами и полуоткрытыми синеватыми губами, между которыми белели неровные зубы. Тонкую шею, согнутую, как увядший стебель, прорезали морщинки. Кисти рук были слабые, руки тонкие, покрытые тонким пушком, как пух на только что вылупившихся цыплятах. Ясно обрисовывались ребра под кожей, темноватая полоса шла посредине груди. Немного распухшие ноги имели оттенок желтизны, так же как и руки. Эти маленькие загрубелые руки были усеяны мозолями, ногти их посинели. На левой ключице, на бедрах и ниже, на коленях виднелись красные пятна. Необыкновенное значение в глазах Джорджио принимали все мельчайшие подробности этого жалкого тельца, застывшего навсегда в недвижности смерти.
— Каким образом он утонул? Где? — спросил Джорджио тихо.
Человек в холщевой рубашке не без некоторого нетерпения, рассказал то, что ему, очевидно, приходилось не раз повторять. У него было тупое квадратное лицо с нависшими бровями, с громадным жестоким ртом. «Отведя овец в хлев, мальчик тотчас же взял свой завтрак и отправился с товарищем купаться. Но, едва ступив в воду, упал и утонул. На крики его товарища прибежали люди из дома на берегу и вытащили его уже мертвым, несмотря на то, что вода в этом месте едва доходила до колен человека. Его держали головой вниз, чтобы заставить вылиться воду из горла и носа, трясли его, но все было напрасно». И, указывая место, куда успел дойти бедняжка, крестьянин взял камень и бросил его в море.