В конце июня осел заболел. В течение целой недели он не принимал пищи и питья. Ежедневное хождение на пастбище прервалось. В одно прекрасное утро Анна пошла под навес и увидела, что осел лежит. Вид у него был грустный: спина согнулась дугой, и он не переставал хрипло кашлять, отчего его неуклюжее тело всякий раз сотрясалось. Над глазами образовались две глубокие впадины, подобно двум новым пустым орбитам, глаза стали похожи на два огромных пузыря, наполненных сывороткой. Услышав голос Анны, осел сделал попытку подняться, его тело качалось из стороны в сторону, шея как бы провалилась между двумя острыми лопатками, уши висели и шевелились, как части большой игрушки, у которой испорчены смычки. Из носа обильно текла густая слизь и длинными нитями висела до самых колен. Проплешины потемнели и стали похожи на выцветший сланец. На спине образовались кровоточащие раны.
При этом зрелище молодая девушка почувствовала глубокую печаль. Так как не столько по природе, сколько по привычке Анна не чувствовала физического отвращения от соприкосновения с грязью, то она подошли к ослу и стала ощупывать его. Одной рукой она гладила его по нижней челюсти, а другой — по спине, она хотела заставить его двинуться с места, надеясь этим упражнением укрепить его силы. Животное сперва упрямилось, содрогаясь от новых приступов мучившего его кашля, наконец начало спускаться к морскому берегу. Ярко белела морская вода, отражая солнечный свет. Вдруг Анна выпустила из рук недоуздок и лишила осла точки опоры. Бедное животное грохнулось на передние ноги. Заскрипели кости огромного скелета, глухо затрещала сухая кожа на брюхе и по бокам. Животное сделало попытку подняться, от этого напряжения на деснах показалось немного крови.
Испуганная Анна с криком бросилась к дому. Со всех сторон сбежались конопатчики и, увидя лежащего осла, стали глумиться над ним. Один из них ударил ногой в живот умирающего. Другой схватил его за уши и так дернул, что голова осла тяжело упала на землю. Глаза закрылись. Тело животного судорожно вздрагивало. Вот задняя нога несколько раз дернулась, и все тело застыло в неподвижной позе. Лишь то место на спине, где были язвы, чуть-чуть вздрагивало, словно животное хотело согнать надоедливых насекомых. Когда Анна вернулась к этому месту, она застала конопатчиков, которые сдирали кожу с павшего осла и пели надгробные песни фальшивыми ослиными голосами.
Совсем осиротела Анна. Долго еще жила она в доме своих родственников и увядала там, исполняя самую черную работу и с истинно христианским терпением перенося ужасные страдания.
В 1845 году с ней снова повторились тяжелые эпилептические припадки. Через несколько месяцев она поправилась. В это время ее горячая религиозная вера достигла высшей степени. Каждое утро и каждый вечер она шла в часовню, в темном углу ее, в тени большой мраморной чаши с лубочным изображением бегства святого семейства в Египет, она долгие часы простаивала на коленях. Быть может, в этот угол ее тянуло изображение хорошенького ослика, который вез младенца Иисуса и Его Матерь в языческую землю. Великое, спокойное чувство любви овладевало ее душой, когда она опускалась на колени в этом укромном месте, из ее груди, как из горного ключа, лилась чистая молитва, она молилась не потому, что надеялась обрести какое-нибудь благо в земной жизни, а только потому, что в ней жила слепая жажда обожания. Она молилась, склонив голову у ног сидевших в церкви прихожан, и когда при входе и выходе они касались пальцами воды в чаше и осеняли себя крестным знамением, она вдруг приходила в себя и вскакивала, почувствовав, как на ее волосы падают благословенные капли святой воды.
В 1851 году Анна в первый раз пришла в Пескару. Приближался день святого Розария, который праздновался в первое октябрьское воскресенье. Анна шла из Ортоны, пешком, исполняя данный Богу обет. Она шла вдоль морского берега, благоговейно сохраняя на груди своей маленькое серебряное сердечко, завернутое в шелковую ткань. Тогда еще не существовало хороших проселочных дорог, и ей нередко приходилось блуждать в сосновых лесах. Все вперед и вперед шла Анна, вся отдавшись мыслям о богоугодных подвигах. Как-то вечером, когда она приближалась к поселку Салине, стал накрапывать дождик, вскоре превратившийся в сильный ливень. Так как ей негде было укрыться, то все платье ее промокло насквозь. К тому же ей еще пришлось перейти вброд устье речки Аленто. Ливень прекратился лишь тогда, когда Анна подходила к Валлелонге. Сосновый лес освежился, и в воздухе словно запахло фимиамом. Анна, воздав в душе благодарность Господу, быстрей зашагала по приморской дороге, так как чувствовала, что в ее тело проникает нездоровая сырость и ее зубы стучат в лихорадке.