– С Агорским? – живо переспросил, насторожившись, Сергей.
– Да. Начальник передал ему большой синий сверток и сказал несколько слов. А затем пошел как ни в чем не бывало дальше. Я его оставил, когда он входил в ворота арткурсов. Вот и все.
– Странно что-то! Друзья задумались.
– Знаете что, – начал Сергей. – Я думаю, что эта хитрая лиса передала Агорскому какие-либо нужные секретные сведения. А затем прошла дальше, к артиллеристам, чтобы скрыть следы своей отлучки.
– Пожалуй, что и так!
– Что же теперь делать?
– Прежде всего – за комиссаром.
Пришел Ботт. Ему рассказали все с самого начала.
– Вот что, товарищи, – сказал он. – Если арестовать Сорокина, то, пожалуй, никаких улик не найдется, а предупрежденные сообщники скроются, и дело будет смазано. А кроме того, на чем, в сущности, основаны все ваши подозрения? А если между ними просто какие-нибудь личные дела?
– Нужно сверток достать, – проговорил Владимир.
– А как его достанешь?
– Я попробую, – встал все время молчавший Николай.
– Ты? Каким образом?
– Это уж мое дело, – коротко ответил он. И, повернувшись, вышел.
Эмма сидела за столом и что-то читала.
– Ты что, сударыня, читаешь? – подошла к ней мать. – Опять неприличное?
– Я неприличных книг не читаю, – вспыхнула Эмма.
– Знаю, знаю! Дай-ка сюда!
Эмма подала матери безобидную книжку Уэльса.
– То-то, – покачала головой старуха. – Ох, господи, вот на грех принесло племянничка! Не было печали… Вертопрах какой-то!
– Он не вертопрах вовсе и гораздо лучше всех ваших дурацких Митенек да Вовочек! – пылко заступилась Эмма.
Старуха, огорошенная такой внезапной защитой, подозрительно покосилась на нее:
– Да ты, мать моя, уж не того ли?.. Резкий ответ застыл на губах Эммы.
Она увидела, что около плетня, под тенью акаций, стоит Николай и молча показывает ей небольшую бумажку. Встала и заметила, как, просунув записку в щель, он исчез. Ничего не видевшая старуха ушла в дом, и долго еще оттуда доносилось ее ворчанье.
Эмма подошла к грядке и, срывая цветок, подняла незаметно бумажку:
Приходи непременно через полчаса на наше место в рощу, нужно очень серьезно поговорить.
Через пятнадцать минут, накинув шарф, Эмма тихонько вышла на улицу и торопливо направилась к роще. Николай уже дожидался ее, расхаживая по полянке. Она окликнула его.
– Эмма, – он крепко сжал ее руку, – я боялся, что не придешь.
– Что случилось? – тревожно спросила она.
– Случилось что-то скверное, мой дружок. И я рассчитываю на твою помощь.
– Чем же я могу помочь?
– Слушай, Эмма. Я считаю тебя теперь почти совсем нашей. Мы много говорили и, кажется, хорошо друг друга поняли. Теперь ты должна постараться помочь нам разрешить одну задачу. Твой отчим – белый офицер.
Эмма вздрогнула, чуть-чуть отшатнулась.
– Как? Ты знаешь?
– Знаю. Я давно об этом догадался. Но не в этом дело. Ты в этом нисколько не виновата… Его брат – шпион.
– Юрий Борисович? – Эмма взглянула большими, удивленно-испуганными глазами.
– Да. Теперь такое дело: сегодня к нему попали какие-то бумаги. Ты должна во что бы то ни стало достать их, если еще не поздно… – И Николай прибавил мягко: – Эмма, это для нашего дела и… для меня.
Эмма взволнованно заговорила:
– Коля, ты не думай, что я скрывала об отчиме. Нет, я сама не люблю его. Я думала… я боялась, что ты не будешь тогда к нам ходить. А тот – я в первый раз слышу, что он шпион. Бумаги… Он принес сегодня какие-то и долго разбирал. Он уходит куда-то по вечерам. Но потом… Как же мне быть? Я не люблю их. Я должна буду уйти, – но куда? Я ничего не знаю.
Простые и горячие слова Эммы глубоко тронули Николая. Он крепко сжал ее руки:
– Эмма… Я тебе обещаю. Я помогу тебе. Мы найдем выход. Ты мне веришь?
– Верю…
– Ну вот, а сейчас придумай как-нибудь достать этот синий сверток. Хорошо бы сделать так, чтобы не было заметно, что похищен именно сверток. Если они догадаются, что за ними следят и их раскрыли, то все наши планы могут рухнуть.
– Но, если я и достану, как же я тебе передам?
– Я буду ждать до поздней ночи возле снопов соломы в вашем огороде, и ты перебросишь сверток тихонько через плетень.
Уже смеркалось, надо было торопиться. Рощею они пошли вместе, но, выйдя на дорогу, разошлись в разные стороны.