Вдруг полночью со стороны полевого караула спокойную тишину прорезал перекатывающийся гулким эхом выстрел.
Похватались за винтовки.
– Что такое?.. В чем дело?
Оттуда к огням бежит кучка людей, и через минуту громкое и веселое «ура» перекатывается по лагерю. И при свете костров, подхваченные десятками рук, высоко подлетают возвратившиеся разведчики.
– Кто же это стрелял? – спросил кто-то.
– Часовой в нас, – смеясь, ответил Николай, – мы пропуска не знали.
– А мы Могляка вчера расколошматили, – с гордостью сказал начальник отряда, пожимая Сергею руку.
– Погодите! – ответил Сергей. – Завтра мы самого Битюга хватим да и Шакару обидим.
Через час лагерь спал, костры погасли, стихло, – но зорко всматривались в темноту часовые.
Глава 12
Атаман Битюг закинул ногу в стремя и, приподнявшись, грузно опустился на свою высокую кобылу. Бывшая петроградская этуаль, Софья Николаевна Тольская, а теперь Сонька, его жена, танцевала уже на горячем коне возле палатки, перед кучкой всадников, составлявших конвой атамана.
– Трогай!
Сразу сорвавшись с места, легкой рысью полетела небольшая кавалькада и скрылась за поворотом к лощине Кривого Лога. После прошедшего ночью небольшого дождя стояло теплое, светлое утро. Солнце косыми лучами пригревало влажную землю, поднимая дымку легкого, свежего пара. Атаман ехал к Барашам, чтобы лично убедиться, как подвигается разрушение железнодорожной линии.
Мелькали поля, попадались заросшие зеленью яблонь и вишен уютные хуторки. Заслоняясь рукой от солнца, всматривались в проезжающих работающие на хлебах мужики и, узнав, снимали шапки, низко кланяясь. Остановились на несколько минут напиться в попавшейся на пути деревушке. Провожаемые сочувственными советами бородачей, любопытными взглядами баб и ребят, поскакали дальше.
На пути, посреди неснятых колосьев пшеницы, разглядели скачущих навстречу двух всадников, которые, заметив отряд, остановились.
– Наши? – спросил с сомнением атаман.
– А вот посмотрим.
Один из всадников повернул лошадь, снял шапку и вытянул ее в сторону на правой руке два раза.
– Наши! – сказал Барохня, отвечая тем же сигналом.
Встречные оказались своими ребятами из сотни Оглобли, наблюдавшими за работой.
– Ну как? – спросил атаман. – Снимают?
– Работают!.. – усмехнулся один. – Можно сказать, подходяще.
Верст через десять обогнули по опушке небольшую рощу и выехали на бугор. Их уже давно заметили.
– Ого-го-го! – послышалось радостное ржанье. – Сам приехал!
Работа продолжалась с еще большим рвением.
Человек около четырехсот согнанных из окрестных сел хохлов копошились, разрушая железную дорогу. Разобрав стыки рельсов, привязывали к концам их веревки, пристегнутые к десятку пар волов, и вся линия вместе со шпалами веером переваливалась под откос. Много девок и баб следом разбрасывали и срывали лопатами песчаную насыпь.
Позади на несколько верст желтел уже обработанный путь. Сиротливо стояли пощаженные телеграфные столбы, но с перерванными, болтающимися проводами. Отовсюду доносились крики и понукания, посвистывание ременных плетей и удары по бокам неуклюжих волов…
Наблюдающие за работой бандиты перешучивались с бабами и сурово покрикивали на мужиков. Атаман подъехал поближе и окрикнул:
– Бог помочь!
– Спасибо! – раздалось несколько десятков голосов в ответ.
Он проехал взад и вперед мимо работающих и остался доволен.
– А там что? – спросил он у сопровождавшего его бандита.
– Тоже наши. Мостишко там небольшой, значит, снимают.
– Через Гнилой Ручей?
– Он самый. Маленький, а крепкий. Второй день ломами понемногу разбивают.
Атаман с компанией заехали в соседнюю деревушку. Отдохнули, плотно закусили жареным гусем, основательно выпили и отправились обратно.
Атаман остановился и посмотрел в бинокль.
– Кого это там дьявол несет?
Теперь и простым глазом можно было видеть, как всадник, склонившись к седлу, бешеным аллюром мчался по дороге.
– В чем дело? – крикнул Барохня, когда взмыленная лошадь поравнялась с ним.
– Атаман! – ответил седок, едва переводя дух. – Беда! Могляк убит, и сотня его пропала.
– Как! – рявкнул атаман. – Откуда известно?
– Сейчас прибежали несколько уцелевших ребят.
– Собачий сын!.. Баба! – Битюг разразился градом ругательств по адресу погибшего Могляка и, ударив шпорами, понесся вперед.