– Вы устали, – говорил докладчик, – но республика вскоре потребует от вас новых жертв. Будьте к ним готовы! Скоро придется вам сплотиться, для того чтобы принять на свои плечи всю тяжесть белогвардейского удара. Может быть, мы в последний раз собираемся для совместной беседы в стенах наших курсов. Может быть, скоро здесь будут наши враги. Но мы опять придем, навсегда. И последнее знамя, которое будет развеваться над Киевом, будет наше – Красное знамя.
Глава 16
– Ну, теперь можно и поговорить, – сказал Ботт, запираясь на ключ у Сергея в комнате.
Сергей подробно рассказал о проведенной отрядом работе и сдал расписку на отобранное у бандитов и оставленное ревкому имущество.
– А Родченко погиб, должно быть, – закончил Сергей. – У него были все бумаги. Я страшно поражен был, когда увидел сегодня, что начальник курсов еще здесь и жив.
Ботт нахмурился.
– Надо сегодня же арестовать его.
– А по-моему – нет! – возразил Сергей. – Он генерал, человек старой закалки, и от него многого не добьешься. А потому я предлагаю оставить его еще на несколько дней и установить за ним правильную слежку. Ничего не теряя, мы можем выиграть многое.
– Но кто же возьмется за это дело?
– Я со своими товарищами. В Чека и без того горячка.
– Хорошо, делайте.
Сергей вызвал к себе своих друзей и объяснил им задание. Через полчаса каждый был уже занят своим делом.
Сергей что-то высчитывал; Николай писал какую-то записку; а Владимир старательно отдирал от свечки кусочек желтого воска.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда Николай подходил к знакомому беленькому домику. Прошел месяц с тех пор, как он убегал отсюда ночью, нагруженный поклажей наподобие ночного разбойника.
Вот и калитка. Войти туда он не мог – нужно было оградить Эмму от подозрений. Он подошел к плетню, со стороны нежилого переулочка, и стал наблюдать.
Садик был пуст, только жирный кот, развалившись, спал на круглом столике. Вдруг дверь хлопнула, и через веранду торопливо промелькнула знакомая фигурка. Через некоторое время она показалась опять, торопливо накинула на ходу шарф и вышла на улицу.
Николай пропустил ее мимо, пошел за ней немного поодаль, до тех пор пока не миновали они несколько уличек; потом подошел и осторожно взял ее за руку.
Она сильно вздрогнула, но, увидав его, не удивилась.
– Я знала, что вы вернулись, и шла к тебе. Идем!
– Куда?
– Все равно! Подальше отсюда.
Почти всю дорогу она ничего не говорила. Наконец, уже возле самого центра, на одном из бульваров они выбрали глухую скамейку в углу.
– Что с тобою, Эмма? Ты расстроена… взволнована.
– Не мудрено! – горько усмехнувшись, ответила девушка. – Можно совсем с ума сойти.
– Ну, успокойся! Расскажи все по порядку. Она, путаясь, часто останавливаясь, рассказала ему следующее.
В тот вечер, когда они похитили бумаги, она легла спать довольно рано. Агорский скоро ушел, и она слышала, как мать запирала за ним дверь. Ночью, открыв случайно глаза, она с удивлением заметила у дверей свет и услышала голоса. Это ее удивило, и она, подкравшись босиком, заглянула в щель и едва не вскрикнула. За столом сидели Агорский и… ее отчим. Откуда он взялся, она понять не могла.
Утром мать ей сообщила, что у них теперь часто будет бывать отчим, чтобы она не смела никому заикнуться об этом.
С тех пор у них началась беспокойная жизнь. Часто по ночам, при плотно закрытых ставнях, собирались какие-то люди и долго совещались. Из отрывков их разговоров она поняла, что они ставят себе задачей организовать переворот в пользу Петлюры и ни в каком случае не допускать захвата власти Деникиным. Эмма при первом же случае убежала сообщить об этом Николаю, но не нашла на курсах никого.
На нее не обращали внимания, и она старалась как можно меньше попадаться на глаза.
Однажды вечером, проходя мимо столовой, она увидела невысокого белокурого человека лет двадцати пяти. Напротив него сидел ее отчим с исказившимся от злобы лицом.
– Так вы отказываетесь?
– Да! Так будет лучше.
Эмма прошла дальше и конца разговора не слыхала. Когда она возвращалась, то незнакомца уже не было, а отчим говорил с Агорским.
– Ты знаешь, кто у меня сейчас был?
– Кто?
– Мерзавец! – Он назвал фамилию. – Подлец, пришел сказать, что считает за лучшее не связываться с нами. И главное – теперь, когда знает все.