– Стасин убит?
– Убит.
– А Кравченко?
– Тоже.
– Жалко Стасина!
– Всех жалко! Им ничего, а тем, которые ранеными поостались, плохо!
– Федорчук застрелился сам.
– Кто видел?
– Видели! Пуля ему попала в ногу. Приподнялся, махнул рукой товарищам и выстрелил себе в голову.
Жужжал по земле, над поблекшей травою, мохнатый шмель. Жужжал в глубине ослепительно яркого неба аэроплан.
Смерть чувствовалась близко-близко. И именно сейчас, когда все так безмолвно и тихо.
Жжзз-жжж!..
Та-х-та-бах…
– Вот она! Та-х-та-баба-х…
– Вот!.. Вот она!
В грохоте смешались мысли, взрывы и время. Прямо перед глазами – цепь… другая. Быстрый, судорожный огонь.
– Ага, редеют! Батарея…
– Наша! Отвечает!
Еще и еще цепи, еще и еще огонь. Окопы громятся чугуном и сталью. Нет ни управления, ни порядка. И бой идет в открытую, по полям.
– Врете, чертовы дети! Не подойдете!
– Врете, собачьи души! – кричит оставшийся с несколькими номерами пулеметчик-и садит ленту за лентой в наступающих.
– Бросай винтовки! О-го-го! Бросай!
– Получай! Первую!.. Вторую!
С треском рвутся брошенные гранаты перед кучкой петлюровцев, нападающих на курсанта.
С гиканьем вырывается откуда-то эскадрон и падает тяжелым ударом в одну из первых рот.
– Смыкайся! – кричит Сергей. Его голос совершенно теряется среди шума и выстрелов.
Эскадрон успевает врубиться в какой-то оторвавшийся взвод, попадает под огонь пулеметов и мчится, теряя всадников, назад.
Бой близится к концу.
Пулеметчик с разбитой ногой уже остался один и, выпустив последнюю ленту, поднимает валяющийся карабин и стреляет в упор, разбивая короб «максима», с криком:
– Давитесь теперь, сволочи!
На фланге бронепоезд, отбиваясь, ревет и мечется. Его песня спета – полотно сзади разбито.
– Горинов, отходим! – кричит Сергею под самое ухо Ботт. – Бесполезно…
Справа петлюровцы забирали все глубже, глубже и густыми массами кидались на тоненькую цепь. Пластуны не выдержали и отступили.
– Кончено?
– Кончено, брат!
С хрипом пролетел и бухнулся почти рядом, вздымая клубы черной пыли и дыма, снаряд. Отброшенный, как пылинка, упал, но тотчас же вскочил невредимым Владимир. С разорванной на груди рубахой, шатаясь, поднялся Сержук. Шагнул к товарищам, упал с хлынувшей из горла кровью.
Влево на фланге что-то гулко ахнуло, заглушая трескотню ружейных выстрелов. Белое облако пара взвилось над взорванным броневиком.
Красные части отступали.
Вот беленькие домики окраин Киева. Здесь Петлюра и Деникин не нужны. В страхе перед надвигающейся напастью их обитатели попрятались по погребам и подвалам.
Беспорядочно и торопливо вливались остатки красных частей в город. Чем ближе они подвигались к центру, тем больше попадался на глаза торопящийся, снующий народ. Носились мотоциклеты, гудели автомобили, тянулись бесконечные обозы. Кучками, с узлами на плечах уходили какие-то люди.
– Это беженцы, рабочие! – пояснил кто-то. – Кто от деникинцев, кто от петлюровцев. Черт их знает, который захватит раньше город.
Шли не останавливаясь. Вот и бывшая обитель курсов. Молчал черными пятнами распахнутых окон покинутый корпус. Стройно, точно бессменные часовые, застыли рядами тополя вокруг безлюдного плаца. Скорей мимо и мимо – некогда…
Через окна и балконы высовывались лица буржуев, открыто выражавших свое удовольствие.
– Возрадовались! – доносилось по их адресу со стороны уходящих рабочих.
– Ну, погодите до следующего раза! Разочтемся! С чердаков раздавались выстрелы по отступающим.
Бухали колокола – где набатом, где пасхальным перезвоном.
Вот цепной мост. Не без труда трое друзей протиснулись к нему и, подхваченные людскою массою, стали продвигаться вперед.
Где-то на окраинах послышалась трескотня. По мосту тысячи человек текли сплошной рекой, плотно прижавшись друг к другу.
Возле Сергея автомобиль с попортившимся мотором, захваченный общим течением, продолжал безостановочно продвигаться. Огромный мост скрипел, дрожал, и казалось– вот-вот он рухнет в волны Днепра.
Наконец-то на другом берегу! Двинулись без передышки дальше – надо было торопиться. Миновали слободку и с шоссе свернули в Броварский лес. Было уже совсем темно. Сотни груженых подвод тащились по ночной корявой и загроможденной дороге.