Остаток пути в 70 верст прошли бодрее, иногда даже в ногу и с песнями. Песни были громкие, веселые и, перекатываясь, будили улицы вымерших деревень. Мужики качали с удивлением головами:
– Ишь ты! Язви их – распевают.
Вечерело, когда измученные остатки бригады курсантов подходили к городу.
Белым серебром отсвечивали утонувшие в темной зелени купола церквей и стены чистеньких домиков Гомеля.
У Сергея сочились капли крови из растертых ног. Еле ступал Николай.
В эту ночь курсанты спокойно спали по казармам и по квартирам.
На другой день Николай узнал, что баржа с семьями комсостава, на которой была Эмма, прибыла сюда еще две недели назад, вся продырявленная пулями белобандитов, но без потерь.
Сразу вздохнулось легче.
Недолго простояла бригада. Через два или три дня ее отправили для расформирования в маленькое местечко Черниговской губернии – Городню… Здесь друзья ничего не делали. Отдыхали среди увядающей природы. Крепко спали свежими осенними ночами, зарывшись в мягкое сено, под темным, мерцающим звездами небом. Старались ни о чем не думать и не вспоминать, набирая сил. Через две недели разъезжались в разные стороны остатки славной бригады. Уезжали партии под осажденный Петроград, на польский и деникинский фронты. Прощался с друзьями Ботт. Он уезжал в одну, они трое – в другую сторону. Крепко сжимались их руки напоследок.
Задымились уносящиеся паровозы. Открылись семафоры к югу, к западу и к северу.
От командира полка Сергей вернулся озабоченный. Вошел в избу, переполненную спящими вповалку красноармейцами, и дернул Николая за рукав:
– Вставай, Колька!
– Чего там?
– Вставай, дело есть.
– Встаю… Эх, Сережка! Сон я какой видел, а ты перебил.
– В другой раз досмотришь.
На крыльце им повстречался Владимир, за которым уже посылали.
– Вот что, ребята. В разведку! Одну в Волчанку, другую в Овражки. Слева белые, а у нас что-то больно тихо.
– В Волчанку? – переспросил Владимир. – Ведь это верст пять будет.
– Ничего не поделаешь, тут уже с уставом считаться не приходится. Сам знаешь, при полку кавалерии двадцать человек.
– А Овражки где?
– Там же, только правее немного. Маленькая деревушка возле леса.
– Экая темнота, – ворчал Николай, отходя с отрядом.
– Темнота, брат, для разведчика первое дело.
– Первое-то оно первое, да только глаза-то у кошки занимать придется.
– Кто идет? – негромко ответили из-за кустов.
– Свои.
– Пропуск!
– Броневик.
– А рота какая?
– Разведка.
– Проходи.
За линией сторожевого охранения отряд разделился.
– Ну, Николай, смотри. В случае чего, держи к нам.
– Ладно. Прощайте.
– Прощай.
Глава 3
Сквозь голубые окна в облачном небе бросало солнце серебристые пятна на голые поля увядшей земли. Бледно-зеленым холодным светом играли прозрачные дали. К безлюдной деревушке осторожно подходила небольшая разведка.
На единственной улице ничего подозрительного дозорные не заметили. У колодца баба ведрами черпала воду. Бегал с хворостиной, загоняя жеребенка, мальчишка. Старик засыпал лопатой завалинку возле покосившейся избушки.
– Эй! – крикнул, показываясь из-за овинов, дозорный. – Эй, тетка, были здесь?..
Но баба, не дослушав вопроса, бросив ведра, шарахнулась в сторону как полоумная. Испуганно попятился задом старый дед. Распахнулось на мгновение маленькое окошко.
– Ва-аська… Ва-аська… Бе-ги-и!..
Васька скрылся уже где-то под воротами. Исчез старик. Улица вымерла. И только стоял, удивленно подняв голову, жеребенок.
– Боятся.
– Думают – белые.
– Спросить, однако ж, нужно.
– Зайдем в хату.
– Хозяин… хозяин! Выдь на минутку. Молчание.
– Выдь на минутку. Не бойся, мы красные. Молчание.
– Не верят.
– А ты постучи в другую избу. Может, тут и всам-деле нет никого.
У другой избы то же самое.
– Эх, до чего народ довели! Не иначе, через забор лезть придется.
– Ну, лезь. Гоп!
Отперли калитку, вошли в сени, распахнули дверь в хату.
– Здорово, хозяева. Чего боитесь?
Лежала на широкой кровати баба, дергалась всем телом, уткнувшись головой в полушубок. Плакала.
Маленькие полуголые ребятишки крикнули испуганно и жалобно заскулили из груды тряпья.
– Чего плачете… Испугались? Не тронем. Мы красные.
Приподняла чуть-чуть голову, окинула недоверчивым взглядом пришельцев, хотела что-то сказать и молча задергалась снова.