— А что же вы клетку не закрыли? — спокойно, негромко сказала она. — Даже сами нарочно отворили.
Намек был, видимо, понят.
Менюш растерялся. Возразить на это было нечего. Наступило тягостное молчание.
— Пожарник! Пожарник идет! — ликуя, воскликнула баронесса, которая с таким увлечением следила за поимкой птицы точно в театре за пьесой.
Менюш наклонился к Кларике и шепотом повторил ее же вопрос:
— А вы как считаете, улетит птичка? Или удастся обратно ее заманить?
Кларика рассмеялась презрительно, словно наскучив этой игрой. Она чувствовала: преимущество на ее стороне.
— Ах, подите вы со своими намеками, — со строптивой гримаской сказала она.
Два многоопытных дипломата состязались в эту минуту друг с другом.
— Да или нет? — проворковал доктор ей на ушко.
— Что с вами, доктор? Я вас не узнаю.
— С вами уже не доктор говорит.
— А куда же доктор девался?
— Ах, забудьте скорее этого глупого доктора: отослал больную домой, хоть у самого сердце изболелось, — с игривой непринужденностью, совсем непохожей на прежнюю сдержанность, отвечал Катанги. — На этом его миссия и кончилась. Доктора больше нет!
— Бедный доктор!
— Перед вами теперь просто Меньхерт Катанги, который глубоко сожалеет об отъезде прекраснейшей из девушек и подает смиренный совет: «Не слушайтесь, пожалуйста, этого гадкого доктора, останьтесь еще на несколько деньков!»
Он говорил как бы шутя, но за шуткой чувствовалась серьезность.
— Сердце, значит, изболелось? — в тон ему отвечала Кларика.
— Не верите?
— Нет, почему же. Это слишком забавно, чтобы не верить.
— Что такое? — вскинулась вдруг баронесса. — Что там у вас происходит?
— Представь, мама, доктор хочет, чтобы мы остались еще на несколько дней.
— Он шутит, наверно?
— Очень может быть.
Пришлось самому доктору вмешаться.
— Я действительно надеюсь уговорить вас остаться.
— О! А!
Баронесса в изумлении уставилась на доктора, потом на дочь. Начав, кажется, понимать, она достала из лилового бархатного ридикюля табакерку, чтобы за понюшкой обдумать дальнейший образ действий.
— А-я-яй, доктор, — сказала она не без иронии. — Вы нас просто поражаете своими советами. Значит, теперь не вредно оставаться?
— Вредно. Для меня.
Это опять была галантность, которую нельзя принимать всерьез, и баронесса ответила в том же тоне, грозясь сложенным зонтиком:
— Вот притворщик. А по виду ведь и не скажешь. Но мы перехитрим вас: нарочно послушаемся самого неискреннего совета и не поедем.
— Я просто счастлив буду.
— Да ну вас, фарисей! Вы же на нас и не глядели.
— Занят был очень, баронесса… но теперь обещаю исправиться.
— Мы вам не верим, — вмешалась Кларика.
Так, пикируясь, дошли они до «Мраморной богини». Попугай же, настигнутый водяной струей, с пронзительным верещаньем перелетел на крышу виллы «Позен».
— Остаетесь, значит? — еще раз переспросил доктор при прощанье, целуя баронессе руку. — Дайте слово, что останетесь.
— Ладно, посмотрим! — рассмеялась она весело.
— Где вы ужинаете?
— Как всегда, в «Золотом яблоке».
— Я присоединюсь к вам, если позволите.
— Очень рады будем. Значит, до свиданья!
Он поклонился и протянул руку Кларике, которая с кокетливой робостью девочки-институтки вложила в нее свою, прижавшись к матери, точно боясь, как бы доктор не позволил себе какой-нибудь вольности.
Бедный доктор! Не успели его шаги замолкнуть, как девочка-институтка встряхнулась, будто сказочный конек-горбунок, и превратилась в сверкающую глазами фурию, которая, уперев руки в боки, яростно прошипела:
— Ах, подлец!
Маменька медленно подымалась рядом по плетеной дорожке, тяжело переводя дух на каждой ступеньке. Наконец на последней остановилась и вопросительно взглянула на дочь.
— Ну, так что же?
— Он женится на мне, — торжествующе ответила Клара.
КОРОЛЬ ЯНОШ
Бланди остались в Приксдорфе. Не пофлиртовав даже недели, доктор попросил руки Кларики и получил согласие. Еще недели через две состоялось венчание в приксдорфской церквушке, в тенистом дворике которой братья францисканцы любили перекинуться в картишки.
На бракосочетание прибыли оба брата Меньхерта — землемер и адвокат. А со стороны невесты — старший ее брат, уланский корнет Криштоф Бодрогсеги, чей полк квартировал в Инсбруке, и дядя, родной брат баронессы, Янош Кирай. Баронесса была младшей дочерью трансильванского исправника Арона Кирая, и в лучшие дни ее не без основания величали «прекрасной королевной[17].